Череп в небесах

Безумие, повторял я себе. Петровские гренадёры под Полтавой, внезапно обнаружившие, что на них надвигается «в силах тяжких» вся танковая группа Гепнера. Стандартную имперскую броню обычный патрон для 93-k возьмёт только если в упор и под девяносто градусов; нужны пули с сердечниками, а где их взять?.. Неведомый рубеж в лесу, который велено оборонять, само собой, «до последних патрона и человека». Почему именно здесь? Какие за спиной стратегические объекты? Почему не оседлать хотя бы гребень недальних холмов?

Позиция наша проходила краем леса вдоль полей, принадлежавших покинутой ферме, ныряла в полукилометровую перемычку между фермой и просёлком, пересекала дорогу, тянулась ещё метров на пятьсот вдоль края густо заросшего оврага и там, уперевшись в берег небольшого ручья, обрывалась. Всего километра два – не так много на полк, если это, конечно, нормальный полк, обеспеченный всем необходимым по штатам военного времени. С артиллерией, реактивными установками, индивидуальными противотанковыми средствами, носимыми средствами ПВО, надёжной связью и так далее и тому подобное, не говоря уж о ночных прицелах. Когда можно создать эшелонированные в глубину опорные пункты, когда на фронте непосредственного соприкосновения с противником развёрнуто только два батальона, а третий – в глубине, готовый оказать помощь там, где это потребуется; когда составлены огневые карточки и пристреляны ориентиры, когда налажено взаимодействие с артиллерией и армейской авиацией, а ещё дальше, в глубине обороны, развёрнуты дивизионные, корпусные и армейские резервы, за которыми смутно маячат контуры могучего боевого запаса, выделенного фронтом. Тогда – да, можно воевать. Можно зубами вцепиться в какую-нибудь безвестную, безымянную высотку и превратить её в неприступную крепость.

Но не когда наспех и кое-как вооружённые одним лёгким стрелковым оружием ополченцы роют окопы, вытянутые в одну нитку, когда резервов нет и не предвидится, а вражьей авиации и вовсе полное раздолье – на весь полк у нас ни одного ПЗРК.

Тупые лопаты с трудом врезались в неподатливую, прошитую частой сетью корней лесную почву, ямы углублялись медленно. Нечего и думать отрыть настоящие окопы полного профиля, хорошо, если хватит времени на ровики, в которых только лежать и можно.

Моего терпения хватило ненадолго. Мы не задержим тут карателей, не заставим умыться кровью. Мы просто бездарно погибнем задолго до того, как мышиного цвета бронетранспортёры с белыми крестами на бортах и кроваво-красными эмблемами охранных дивизий доберутся до нашего боевого охранения. Нас разотрут в незримую глазом пыль кассетными бомбами, лес продёрнут нитью термобарических зарядов, «выглаживая» его в ровную посадочную площадку. И если обычные окопы ещё хоть как-то защитят от обычных снарядов и бомб, то распылённое облако затечёт во все негерметизированные укрытия, после чего находящимся там ничего не останется, кроме как превратиться в раскалённый пепел. Даже помолиться не успеешь.

– Товарищ лейтенант, разрешите обратиться!

– Что тебе, Саша? Всё уже вырыли, что нужно?

– Нет. Но нас же здесь раскатают в тонкий блин. Даже резерва не выделено.

– Что, хочешь с полковым начальством поспорить? – моя «взводная» подбоченилась.

– Если этого не сделает никто другой, то поспорю.

– Не дури. Имперцы ещё не развернули авиацию. Самоуверены донельзя. Прут по всем дорогам. Артиллерия отстала. Всё, разговорчики прекращаем. Марш к своему отделению, сержант!

– Только не забудьте, товарищ лейтенант, отдать команду «все вперёд!», когда здесь разведчик пролетит. Потому что иначе не успеем из-под облака выйти.

– Да откуда здесь облако? Эти, как их, вакуумные бомбы, что ли? Так они ж только с большого калибра. А его ещё не развернули...

Блажен, кто верует, чуть не бросил я, отдавая честь и выполняя отданную самому себе команду «кругом!». Выход один – отвести своё отделение, чтобы не оказаться на огневой оси. «Не развернули авиацию», понимаешь. Тут не надо авиации, хватит обычных беспилотных «шершней», которых полно в разведротах всех имперских частей. А потом хватит одной крупнокалиберной РСЗО, развёрнутой в безопасном тылу имперцев...

Ночь. Ещё одна ночь. Ещё совсем недавно я думал, что надо окапываться, но сейчас, после того как ополченцам подвезли сколько-то патронов, отчего-то забыв про еду. Хорошо ещё, на правом фланге позиции протекал ручей и фляжки у бойцов не пустовали.

Я вернулся к своим – никто не спал, и это плохо. Погнал по окопам, благо все догадались захватить с собой спальники. Нечего растравлять себя перед первым боем; однако ж, конечно, растравляли, сидели, обхватив коленки, уставясь на едва видимые меж древесных крон звёзды. Дети, сущие дети, им ведь... – я оборвал себя.

– Спать иди, Инга.

– Не могу, товарищ сержант.

– Отставить товарища сержанта. Александром можешь звать. Дома-то кто у тебя остался?

– Мама, папа, три сестры... братишка младший, ему полгода всего... Пана сына очень хотел...