Черепа

— Однако, после смерти Пети, наши отношения с твоей мамой сильно ухудшились… — после небольшой паузы продолжил он. — Она стала более осторожной, перестала часто выпускать тебя из дома, а я… я тоже был виноват… Я стал чересчур вспыльчив на неё. Кричал на неё… бил… Мы оба прекрасно понимали, что всё это должно скорее закончиться. В итоге, прожив вместе ещё около полутора года — развелись… Мне было так плохо, что мне никуда больше не хотелось идти. Я не хотел видеть никого. Ото всех тупых людей и этих гнилых детей меня тошнило. Поэтому, в голову мне больше ничего не пришло, кроме как уйти в лес. Не вытерпел… Я устал ото всех, от всего, что меня окружало. Я понимаю, что поступил плохо, оставив вас вдвоём, но… но если бы мы продолжали лицемерить друг другу, то, скорее всего, ничем бы хорошим это точно не кончилось… Однако, придя сюда спустя два года, я понял, что твоя мать так и не изменилась. Осталась такой же бестолковой, как и была. Ведь, раз уж ты меня не помнишь, значит она так и продолжала давать тебе эти таблетки, несмотря на мои предупреждения. Жаль, конечно, что мы так и не успели с ней нормально поговорить…

«Почему не успели? — подумала Мари. — Ты же здесь и мама тоже, вполне можете… Хотя постой-ка, а где мама?»

Мари убрала руки с лица и своими промокшими глазами озадаченно на него посмотрела. Убийца так же взглянул на неё и, стараясь показать своё искренне соболезнование, промолвил:

— Прости меня, Мари… Прости своего папу… мама этого заслужила…

Вдруг за закрытой дверью донеслись чьи-то шаги. Маньяк, поняв в чём дело, резко поднялся с кровати, подбежал к Мари, спешно поднял её с пола, затем встал за нею и, спереди левою рукою обхватив её плечи, торопливо сказал:

— Не бойся, слушайся меня и не пострадаешь…

В его голосе уже не было слышно той уверенности, с которой он только что доносил свои мысли, поэтому Мари немного напряглась. Топот, неподалёку от входной двери, стих, а после короткой паузы резко продолжился в сторону маминой комнаты. Каждый шаг становился всё громче предыдущего. Ещё громче… и ещё… Когда шаги послышались прямо за дверью, они чуть стихли, но Мари смогла различить их еле слышный шорох, разделившийся по обе стороны от входа в комнату.

— Не дёргайся… — прошептал маньяк ей на ухо, плавно засунув правую руку себе в карман.

Мари уставилась ровно на дверь. Она понимала, что вот-вот дверь откроется и перед ней предстанет тот таинственный незнакомец, пытавшийся скрыть своё присутствие в доме. Однако, что можно было ожидать от того человека: спасение или больше страданий — Мари совсем не могла знать… Может быть это полицейские, сумевшие таки вовремя прибыть на вызов, а может быть это были приспешники маньяка, готовые сейчас отвести Мари в лес, дабы пополнить свою мёртвую коллекцию её маленькой белой черепушкой с выцарапанной буквой “М” на её макушке. В душе Мари было совсем не спокойно. Большое количество эмоций разрывали её изнутри, боролись за право быть на первом месте. Однако больше всего в её груди терзали друг друга именно страх и надежда.

Страх хотел выдавить из неё все соки, питал в неё все ужасы и кошмары, навивал панику, ожидая всего самого наихудшего, что могло произойти в данный момент времени. Но надежда была непоколебима. Она уповала Мари на прекращение всех её страданий. Как только дверь откроется, все ужасы, всё время изрывающие её добрую душу на части, разом испарятся и никогда больше не посмеют пробудиться вновь. Она не знала во что верить, поэтому ей просто оставалось наблюдать, вонзившись своими глубокими тёмными, залившимися тяжёлой горечью и страхом зрачками в одну точку на деревянном дверном полотне. Однако дверь всё никак не хотела открываться. Тишина удручающе давила на Мари, но она, несмотря ни на что, не хотела или не могла оторвать от неё взгляд, зная, что в сию секунду кто-то непременно ворвётся в их комнату. А кто именно: приспешник злодея или вера на спасение? Кто?.. Кто же…Никто не намеревался заходить к ним… Но почему? Не уж-то передумал? Тишина разрезала реальность. Делила её на части, как бы замедляя ход времени.