Черепашки-ниндзя и Чародей Зеленого Острова

Отдышался немного Донателло и опять скрылся под водою. Снова началась там ожесточенная борьба. Задергалась веревка, запуталась. Сильно потянули ее бодхисатвы, сидевшие в лодках. Вдруг веревка оборвалась, словно перерезанная чем-то острым.

Сильно дрогнуло сердце у бодхисатв, держащих веревку. «Сорвался кристалл!» — подумали они.

Показалась из-под воды голова Донателло. Лицо его было еще темнее прежнего. Руки дрожали еще больше. Грудь дышала еще тяжелей.

—    Где кристалл? Говори! Донателло! Где же кри­сталл?

—     Ты видел его? — спрашивали бодхисатвы.

Дон тяжело дышал и ничего не мог говорить. На­конец он отдышался немного и сказал:

—     О, милосердные слуги Великого Будды! Не гневайтесь! Кристалл, волшебный кристалл будет, я его видел и держал в руках, от него исходило ослепительное сияние, как от самого Великого Буд­ды! Я должен теперь привязать к нему веревку и мы извлечем его из воды... Волшебный кристалл слишком тяжел...

Донателло в изнеможении упал на палубу судна и несколько минут пролежал словно мертвец. Про­шло полчаса, прошел, может быть, и час. Наконец отдышался Дон и в третий раз скрылся под водой.

В великом нетерпении шагали по палубе бодхи­сатвы. Слышался трепет крыльев бесприютной Души.

День становился мрачнее и серее. Но алело небо. Темнее и темнее становилось море. В глубокую темноту погружалась пучина морская. Что же вол­шебный кристалл?

Погружаясь на глубину залива Смерти за вол­шебным кристаллом Будды, Донателло уже каза­лось, что недостаточно призрака невидимой осво­божденной им Души паучихи, чтобы дать ему силу против мира ада и сделать из него героя, ему каза­лось, что для этого необходимо более сильное вол­шебство.

Но каким сладостным, каким невинным, каким священным было видение, на зов которого он по­шел и которое, наконец, довело его до обители Ве­ликого Будды.

Легкий шорох отвлек его от печальных мыслей, таинственно и жутко глядели на него со всех сторон необозримые глубины обители Будды. Новая мысль, новая боль пронизала Дона с быстротой молнии: и это он, ничтожный, хотел достать волшебный кристалл, между тем как ему не под силу постигнуть разумом обычной черепахи миллионы рукописей, книг, изображений, эмблем, знаков, таящихся на сокрытой глубине. Он был уничтожен, несказанно посрамлен, смешон самому себе, а во­круг него лежали миллионы различных сокровищ, с которыми ему дано было поиграть. Наверное, лишь для того, чтобы он почувствовал, что такое Бог и что такое он сам.

Через множество дверей в огромный зал шли бодхисатвы, лучезарные, как сам Будда. Число их было необозримо. Среди них были известные ху­дожники, музыканты, священники.

Высокое собрание занимало места по рядам кре­сел, отступавших все дальше, ввысь и в глубину, и оттого представлявшихся глазу все более узкими; над высоким престолом, венчавшим амфитеатр, Дон приметил поблескивание золотого балдахина.

Бодхисатва выступил вперед и объявил:

—     Устами бодхисатв мы готовы изречь приговор над самообвинителем Донателло, мнившим себя призванным добыть волшебный кристалл самого Великого Будды. А ныне усмотревшего, сколь не­сообразно и сколь кощунственно было его наме­рение.

Он обратился к Дону и вопросил своим отчетли­вым, звонким голосом:

—     Самообвинитель Донателло, готов ли ты при­знать правомочность суда и подчиниться его приго­вору?

—     Да, — отвечал Донателло.

—     Самообвинитель Донателло, — продолжал бодхисатва, — согласен ли ты, чтобы наш суд изрек над тобой приговор в отсутствие Будды первоверховного, или ты желаешь, чтобы первоверховный Будда судил тебя самолично?

—     Я согласен, — молвил Донателло, — принять приговор бодхисатв, будет ли он вынесен под пред­седательством первоверховного Будды или же в его отсутствие.

Бодхисатва приготовился отвечать. Но тогда из самых глубоких недр прозвучал мягкий голос:

—     Первоверховный Будда готов изречь приго­вор самолично.

Странная дрожь охватила Дона при звуке этого мягкого голоса.

Из отдаленнейших глубин мглы, от пустынных, терявшихся во мраке далей шествовал некто, по­ступь его была тихой и умиротворенной, одежда его переливалась золотом, при общем молчании всех собравшихся подходил он все ближе и ближе, Дон узнал его поступь, его движения, узнал, наконец, его черты. Это был сам Великий Будда.

В торжественном и великолепном облачении, поднимался он через ряды бодхисатв к престолу Высочайшего Присутствия. Словно драгоценный цветок неведомых стран, возносил он блеск сияв­шего во лбу волшебного кристалла все выше и выше по ступеням, и один ряд бодхисатв за другим поочередно вставали ему навстречу. Он нес свое излучающее достоинство со смирением и сосредоточением, рвением служителя, благоговейно и тре­петно.

Дона держало в пронзительном напряжении то, что ему предстояло выслушать и покорно принять приговор, несущий кару или помилование. Он был не менее глубоко потрясен и растроган тем, что сам Великий Будда готовился судить его.

Но еще острее потрясало, изумляло, смущало и радовало его великое открытие этого дня! Он удо­стоился видеть волшебный кристалл!