Через испытания – к новой жизни. Причины наших заболеваний

Если попытка стать старым и мудрым удается лишь частично, если цель утрачена преждевременно, возникает карикатура – придурковатый старик, «рассеянный профессор», который, накопив массу знаний, не стал от этого мудрым, а, напротив, потерял способность адекватного восприятия мира. Другой вариант – вечно недовольный старик, застрявший в собственных проекциях. Он не замечает собственных ухищрений и цепляется за все материальное, не отдавая себе в этом отчета.

В распространенных и типичных симптомах «рассеянного профессора» ясно просматривается основная задача. Когда-то давно он был близорук, но вот уже добрый десяток лет страдает дальнозоркостью. Поэтому он должен научиться видеть все и вблизи, и вдали, найти цельность и в себе, и во внешнем мире.

Еще один аспект проработанного архетипа – это старый дурак, который нашел свободу в самом себе и не должен больше ничего доказывать. В историях дзен много раз описан момент просветления, когда человек, выполняющий упражнения, получает освобождение от полярности мира и становится Мастером. Нередко в такие моменты он содрогается от хохота, глядя назад и понимая, как все на самом деле просто и каким смешным он выставил сам себя.

В средние века существовали придворные шуты, которым, как дуракам, позволялось говорить все, что придет в голову. Выбрав забавную форму, шут мог сказать правду прямо в лицо господину. У индейцев существовали хейоки – что-то вроде юродивых – которым был открыт доступ на совет старейшин. Как правило, они занимали самые невообразимые и дерзкие позиции. Их правом (и обязанностью!) было говорить наперекор всем, отстаивая свое мнение самыми «сумасшедшими» аргументами. Шуты и хейоки в каждой ситуации видели глубокие истины и постоянно игнорировали бытовые позиции и преимущества.

Безусловно, только умные и бодрые пожилые люди умеют отстаивать свои позиции с достаточной глубиной, облекая их в форму шутки. И в наше время такая фигура дороже золота. Такого человека можно представить политиком, независимым от интриг и денежных склок. Он мог бы иметь возможность облекать в шутку самые неприятные для собеседника мысли, нарушать все табу и смеяться над собой и над миром. Тогда и политика могла бы стать интересной и доставлять удовольствие. Свежую струю такой человек мог бы внести и в экономику: в то время как все остальные подсчитывали бы дивиденды, он мог бы размышлять о перспективах развития на следующее тысячелетие, расшатывая своими шутками существовавшие десятилетиями устои. Может быть, это помогло бы снова привести в порядок дела какого-нибудь крупного концерна. В то время как старые властолюбцы, представляющие собой в нашем обществе достаточно распространенный архетип, борются за место под солнцем, он, попивая какао, составил бы годовой отчет и заставил привлечь на ответственные посты молодежь. И все это с юмором и шутками.

Если развитие останавливается и из человека не получается полноценный шут, он может превратиться в чудаковатого старика, который живет в своем собственном маленьком мирке, не понимаемый никем, запутавшийся и потерявший дорогу. Таковы, например, чудаки-филателисты, полностью погрузившиеся в свою коллекцию и забывшие, что на свете существует настоящая жизнь.

Также малосимпатична и другая карикатура: старый склочник, который знает все лучше других, но ничего не умеет. Если бы он хоть раз в жизни сделал что-то лучше других, ему бы не пришлось ощущать хроническое неудовлетворение. Он постоянно всех раздражает и «мотает нервы». Он пилит всех и вся, по любому поводу у него «есть что сказать». Самого себя этот человек воспринимает крайне серьезно, в этом ему просто нет равных. Такая фигура могла бы вызывать смех, если бы не была такой жалкой. В отличие от придворного шута или юродивого, изображающих дурачков, склочник превращает себя в шута в самом что ни на есть горьком и серьезном смысле.

Хладнокровный старик, который во всем, что происходит, видит закономерность, и принимает вещи такими, какими они доходят до него, нашел золотую середину, но только своим собственным способом. Хороший пример такого человека – в предании о мастере дзен, которого девушка из соседней деревни, боясь родительского гнева, обвинила в том, что он – отец ее будущего ребенка. Когда ребенок родился, вся деревня с угрозами и ругательствами потребовала, чтобы он забрал малыша себе. Мастер сказал: «Так, так», – и принял ребенка. Прошло три года, и девушка призналась, что она обманула всех. Деревенские жители опять пришли к мастеру, теперь с многочисленными извинениями, и потребовали ребенка обратно. Он сказал: «Так, так», – и передал им здорового и веселого малыша.

Добрая бабушка, которую ее внутренний ребенок снова пробудил к жизни и которая поэтому воспринимает любые формы жизни с неиссякаемой добротой, тоже по-своему вернулась в центр мандалы. Она – самое лучшее, что жизнь может подарить ребенку.