Через пламя и ночь

Любовь к отцу привычно теплилась уважением. Любовь к Раско грела надеждой и нежностью. Любовь к Илару горела мощным пламенем, согревающем её всю жизнь. Любовь к Варде – ласковый тёплый огонёк, трогательный и полный благодарности. Любовь к Смороднику пылала совсем иначе, пугающе ярко, горячо, и была для Мавны чем-то незнакомым, но тем, что хотелось ощущать как можно дольше.

Закончив молиться, она обернулась в поисках Купавы. Та стояла недалеко, тоже с мокрым лицом, и смотрела на три свои зажжённые свечи. Мавна догадалась: две – для родителей, одна – для Илара.

– Моему брату повезло больше всех, – сказала она, подойдя к Купаве и мягко беря её под руку. – Целые две свечи.

– Если б они спасали, я бы скупила все, какие есть, – отозвалась Купава.

– Я тоже, – согласилась Мавна.

Они вместе сели на скамейку и, не сговариваясь, задрали головы, разглядывая росписи. В церкви стало больше людей, зажглось больше свечей, заливая всё мягким медовым светом, и Мавна думала: а сейчас ведь в разгаре лето, время тёплых ночей и золотых закатов. Время слушать птиц на рассвете, собирать цветы и плести из них венки, время купаться в прохладной речке, лежать на лугах и щуриться на солнце, пробивающееся сквозь берёзовые ветви. Время ходить за земляникой и есть её, не донося до корзины: душистую и пьянящую, пачкая губы и нос. Время разговаривать о мелочах, сидеть у берегов ручьёв, свесив босые ноги в воду. Время жечь костры – простые, низкие, не чародейские, слышать запах крапивы с оврагов и целоваться до утра…

Прекрасное время, которое никто не замечает. Которое с каждым днём ускользает, поглощённое дымом, огнём и туманом, страхом, болью и кровью.

Мавна ещё ни разу не целовалась у реки до утра, но сейчас остро, со сжимающимся сердцем поняла, как сильно ей бы этого хотелось. Пусть он сидит и молчит, пусть хмурится и быстро отстраняется, но как бы хотелось снова погладить бровь с белой полосой, прижаться губами к губам, ощутить на себе горячие ладони…

Щёки обдало жаром, и Мавна со стыдом опустила глаза. Нельзя думать о таком в церкви, нужно молиться и надеяться. Пока что больше ничего им с Купавой не остаётся.

* * *

Агне остановилась перевести дух. Затея Варде казалась ей безумной: разве можно отыскать по всему Туманному городу всех живых людей? Но за последние два дня они уже несколько раз отводили гостей царя на поверхность – перебегая от двора к двору, скрываясь от других нежаков, пробираясь через самые дальние улицы и выше, протаскивая через топь.

Один раз им на пути встретился сам болотный царь. Агне вела за руку двоих детей, ещё троих – Варде, и, когда за поворотом пустынной улицы показался царь, у Агне оба сердца ушли в пятки: как он накажет их за самоуправство? Но царь равнодушно взглянул на них и просто прошёл мимо. Не верилось, что всё так легко обошлось. Будто сам царь уже устал противиться и бороться – будь что будет – и принял всё как есть.

Дальние улицы Туманного города оставались пустыми, нежилыми и выглядели так, будто их забросили давным-давно. Дворы здесь поросли бурьяном и лебедой, частоколы заборов прогнили и покосились, поросшие сизым лишайником. Окна, покрытые толстым слоем пыли, слепо таращились в пустоту. Сюда не захаживали нежаки, предпочитая собираться на основных улицах, расходящихся паутиной вокруг площади, но все дворы и дома сохранились точно такими же, какими были до сожжения. Когда город ещё существовал на земле.

Варде и правда отыскал неплохой путь – через длинную узкую улицу, заросшую кустами бузины и калины, мимо покосившихся старых домов, наполовину вросших в землю, через овраг – и по тонкой тропке вверх. Закрыв глаза и задержав дыхание, нужно было оттолкнуться ногами, и дальше топь сама подхватывала, кружила и выдавливала на поверхность – Агне сама так делала много раз, когда возвращалась из города.

Эта дорога выводила в дальний конец удела, к северной части болот, и у могучих еловых лесов тут приютилось село: небольшое, за невысокой оградой, спокойное и тихое.

– Ну, смелее, – подгонял Варде перепуганных детей, мокрых и вымазанных в болотном иле. – Видите дома? Бегите к ним. Там вас примут.

Агне понятия не имела, что думали селяне о том, что второй день к их воротам прибегают чужие дети. Надеялась лишь, что принимают их без враждебности – да и лучше всё-таки им прибиться к людям, чем оставаться у нежаков.

– Как думаешь, они потом вспомнят, где их настоящие дома? Попадут к родным?

Варде легонько подтолкнул последнего мальчишку, самого младшего, и повернулся к ней.

– Если выживу, то я их не брошу. Мне удалось вспомнить, и я знаю, как помочь. Надеюсь, Царжа не откажет. А развезти по деревням будет нетрудно. Главное, чтоб те деревни остались целы.

Агне задержала на нём задумчивый взгляд. Он говорил твёрдо и уверенно, с упрямством, которого она не ожидала от парня на несколько лет младше себя.

– Я тебе помогу, – пообещала она. – Если останемся живы.

Они постояли немного среди дороги, ведущей в село, и ветер трепал стебли полыни, растущей по обочинам.

– Спасибо, – серьёзно сказал Варде.