Через пламя и ночь

– Городской глава приказал мне донести до вас новости, – рыкнул Крапивник, разворачивая коня в сторону старика. Мавна сухо сглотнула, захотелось скрыться от глаз чародея, но толпа обступала слишком плотно. – Я доношу. Ваше дело, как распоряжаться сведениями. Хотите быть сожранными упырями – езжайте на все четыре стороны. Но вряд ли вам откроют ворота. Пока вокруг Озёрья крепкая и высокая стена, вам нечего бояться. Но не ждите в ближайшее время новых товаров на торгах и сами не собирайтесь проведать тётушек в соседних деревнях. Ну и если обнаружится, что среди вас затесались нежаки, то глава будет карать жестоко и споро.

Мавна видела, как Лунница пробралась к Крапивнику и стала о чём-то с ним говорить. Он закивал и снова вскинул руку.

– Если среди вас есть чародеи или те, кто желает помочь дозорным, – приходите к терему городского главы, вас распределят в зависимости от способностей. На этом всё. Можете расходиться.

Последнее совсем не понравилось Мавне. Она обернулась на Смородника. Тот задумчиво смотрел в сторону Крапивника и Лунницы, сдвинув брови к переносице, и покусывал губу. Нетрудно было догадаться, что у него на уме.

«Покровители, – подумала Мавна, взглянув на церковь, – пошлите ему разума».

* * *

Корчма пустовала уже несколько дней. Агне с тоской поглядывала в окно, на дорогу, которая оставалась безлюдной. Ни единый путник не появлялся вдалеке, хотя в погожие дни, она помнила, вереницы тянулись в обе стороны до самого вечера. И в «Под месяцем» яблоку негде было упасть, отцу приходилось ставить лавки даже на улице и выносить туда еду и напитки. Как шумно, как весело тогда было… Как громко звучали взрывы грубого смеха, как звонко ударялись боками пивные кружки, как спорили торговцы о своём товаре и том, у кого лучшие свечи в округе…

Сейчас всё заволокло туманом, и даже воспоминания, оставшиеся из той, прошлой, жизни, казались выцветшими и посеревшими.

Агне протирала кружки – бессознательно, не задумываясь. Просто тёрла тряпкой снаружи и внутри. Вдруг заедет кто-то? А посуда в пыли. Не годится. Нужно встречать гостей как положено.

– Воют-то жутко как, твари, – посетовал отец, тяжело усаживаясь за стол. Не было сил смотреть, как он страдает – не из-за денег, у него было припасено достаточно, чтобы протянуть по меньшей мере год, – а без привычного шума и суеты.

Упыри и правда кружили по полям и болотам. Агне на днях видела некоторых из них, и они жаловались, что вести разнеслись слишком быстро и люди совсем перестали покидать свои деревни. Приходилось нападать, перелезая через стены. Но это было опасно: дозорные ведь не спали.

Сама Агне тоже страдала от голода. Сперва она думала, что если не будет обращать на него внимания и продолжит питаться человеческой пищей, то вовсе не вспомнит про кровь. Но нет. Нутро жгло, в венах тянуло, и упыриное сердце стучало всё громче, тяжелее, с оттяжкой. Поставив очередную кружку, Агне прислонилась лбом к деревянной балке, разделяющей стойку для напитков.

Многие нежаки сейчас собирались вокруг Озёрья, и Луче звала её туда. Они решили, что город, в котором нет ни одного ратного главы и ни одного постоянного чародейского отряда, может стать лёгкой добычей – пока что. И если к окрестностям Озёрья съедутся чародеи, это будет нежакам только на руку: чем больше отрядов пострадает, тем вероятнее, что кто-то из ратных глав захочет выслушать болотного царя и его требования.

Агне не хотела ничего решать: кому жить, а кому нет, договариваться с чародеями или убивать – пускай решают другие. Пускай решает царь. Лишь бы её отца не трогали. Но сейчас уже поздно надеяться на благополучный исход.

– Пап? – Она перегнулась через стойку, чтобы лучше видеть отца. Он повернул голову в её сторону. – Пап, обещай мне, пожалуйста, что, если упыри подойдут близко к корчме, ты спрячешься в подполе и хорошенько запрёшься.

Сказала – и оба сердца заколотились быстро и часто. Конечно, он сейчас спросит. Спросил.

– А ты куда-то собралась?

Агне глубоко вдохнула и постаралась, чтобы её голос звучал как можно мягче и ровнее.

– Пап, я ненадолго. Со мной ничего не случится, поверь, пожалуйста. Я…

Она прикрыла глаза. Нет, никогда не хватит смелости признаться отцу, что она тоже упырица. Такое же чудовище, которым пугают все веси. Да что там пугают… Они теперь всюду, а не только в страшных байках путников, которых ночь застала в дороге.

– Я пойду к подруге. У неё ребёнок заболел, а на торг съездить не могут. Принесу немного мёда из наших запасов. Того, который на шалфее настоян. Со мной ничего не случится, я возьму обереги, что нам чародеи давали. Помнишь, в последний раз чародей заезжал? Такой угрюмый, черноволосый. Он отдал мне новый оберег и научил, что делать для защиты.

Агне врала на ходу. Конечно, никто не давал ей никаких оберегов.

Отец смотрел на неё с недоверием, а Агне жалела, что она молодая и несильная упырица: кто-то из них умел туманить разум людям и мог бы заставить поверить в любую ложь – или наслать видение перед смертью. Агне же могла лишь надеяться, что отец и так ей поверит.