Через пропасть в два прыжка

— Это очень плохо, что они пропали… А аварий не было зафиксировано? Может, в больницы, в морг поступала информация?

Саркисян с сожалением покачал головой:

— Нет-нет, дорогой Иозас…

— Хреново…

— Понимаю тебя. А что, действительно крупные птицы?

— Да.

— Кто, если не секрет?

— Двое из разведки, один наш…

— Из разведки? — удивленно переспросил Саркисян. — Нашей?

— Какой, к черту, нашей… Американской и германской.

— А наш кто?

— Твой бывший коллега.

— Милиционер?

— Подполковник.

— Как фамилия?

— Вашко.

— Иосиф Петрович? — воскликнул Саркисян. — Не может быть!

— Ты что, его знал?

— Да кто ж его не знал! Хороший сыщик. О нем в свое время легенды ходили — всех вязал самолично. Вроде ни одного нераскрытого дела за ним не числилось. Стопроцентная раскрываемость. Как он попал в эту компанию?

— А этого, дорогой Виген, никто не знает. Не слышал, кто у него в милиции был в ближайшем окружении? Ну, тот, кому он доверял, как самому себе?..

— Был такой человечек. Вашко его воспитал по своему образу и подобию. Он и сейчас в розыске работает. Фамилия такая странная. С нежностью какой-то… Ла-пушкин? Лапочкин? Не помню… Зовут, вроде бы, Евгением. Да его вся Петровка знает. Наведи справки. Он что, тоже с ним заодно?

— Хотелось бы, чтобы нет…

Телефон взорвался пронзительными частыми звонками.

— Слушаю, слушаю! — закричал Саркисян. — Спасибо, Ирэн… Спасибо, дорогая… — Он отдал трубку Лип-нявичусу. — Говори! Москва!

— Алло! Карелин? Это ты? Привет, Алексей! Липнявичус. Да-да, из Еревана. Слушай, тут такое дело… В общем, я их потерял. Нет, на территорию Армении они не въезжали, нет… — Он посмотрел на Саркисяна, тот в очередной раз сделал отчаянный жест и добавил: «Клянусь!» — Поспрошай у «космиков», чего видно через их спутник… Не на одних же американцев должна работать эта штучка. Так, так… Погоди, записываю… Стоит на месте или находится в движении? Стоит! Значит, это точно они! В Азербайджане? Понял! Алексей, есть еще одна просьба — на Петровке есть такой парень, фамилия Лапушкин или Лапочкин. Звать вроде Евгением. Мне бы его сюда, а? Поможешь? Ну, не знаю — уговори, убеди, как ты это умеешь… Да он все время был правой рукой этого Вашко… Откуда узнал? Да тут на месте товарищи подсказали. Что? Да, думаю подключить — кому, как не ему, знать его повадки. Что Роберт? Молчит? Понятно, будете передавать через МИД. Значит, Баранникову неймется получить похвалу от руководства. Это можно было предполагать. Что Киселев? Вашко интересуется? Понял — Вашко… Так про Лапушкина не забудь — буду ждать в Ереване. Пока, пока. Моим привет передай — скажи, все в норме. Жив и здоров… Пока!

Саркисян налил еще минеральной воды и залпом выпил. Липнявичус, положив трубку, посмотрел в только что сделанные записи.

Ничего не понимаю'.. У тебя есть карта? Где эта точка?

Саркисян отдернул шторку на стене — за ней висела секретная «километровка». Они вдвоем подошли к ней и со всей тщательностью принялись высчитывать: «Сорок градусов тридцать восемь минут в одну сторону и…»

— Черт побери! — воскликнул Саркисян. — А «точеч-ка»-то гадостная — это же Агдам! Самая что ни на есть горячая точка… Азербайджанцы оттуда стреляют в нас установками «Град».

— Действительно, Агдам…

— Теперь за их голову я не дам и ломаного гроша, — ворчливо заметил Саркисян. — Какого черта, спрашивается, их понесло к этим бандитам?

Липнявичус помотал головой из стороны в сторону и еще раз уставился на карту, пытаясь уличить себя в ошибке, но ее как раз и не было.

— Вчера вечером в этом самом месте, — Саркисян ткнул пальцем в карту, — шла интенсивная перестрелка. Танки, ракеты, пулеметы и всякая такая дребедень… После обеда, если привезут раненых, что-нибудь да узнаем… Может, кто и видел этих ребят. На чем они приехали, говоришь? На «мерседесе»? Приметная машина. Может, кто и заметил…

ГЛАВА 49. НАГОРНЫЙ КАРАБАХ

Вашко очнулся. Воздух вонял гарью и порохом. Слышались воющие звуки запускаемых ракет и частые автоматные очереди. И еще — неумолчный веселый и совсем неуместный щебет птиц. Машина стояла. Привалившись спиной к борту, полулежал Стив. Глаза его были открыты, и на черном, измазанном соляркой лице сверкали белки. Курт, как и раньше, лежал на полу и, похоже, был без сознания. Вокруг его почерневших губ застыла корочкой подсохшая кровь.

Вашко попытался привстать и тотчас почувствовалострую боль в запястьях. Он попытался освободить путы — ему это не удалось. Кисти рук затекли и ныли.

— Э-э-э… — простонал Курт и пошевелился.

— Давно стоим? — изменившимся хриплым голосом спросил Вашко.

— Минут двадцать… — едва шевельнул губами Стив. — Точнее не скажу… Без часов.

— Сняли? — спросил Вашко.

— Да, и не только их.

Только тут Вашко заметил, что на Стиве нет ни рубахи, ни кроссовок… Зато шляпа — старая, ковбойская шляпа — валялась рядом. Наверное, не понравилась.

То же было и с полуживым Куртом — он был одет не больше американца. И только у самого Вашко не взяли ничего — «москвошвей» не вызывал у грабителей энтузиазма.

— Что они с нами собираются делать? — спросил Стив.

— Пустят в расход…