Через пропасть в два прыжка

Вашко встал и, закурив, прошелся по кабинету.

— Все свои дела сдавай сегодня… — он на секунду задумался. — Хотя бы Олегу Киселеву. Скажешь, мое указание… Похоже, у нас с тобой будет несколько веселых деньков.

— В связи с этим? — оперативник показал конверт, что держал меж листов бумаги.

Вашко кивнул.

— Скажи криминалистам: «Аллюр три креста!» — они поймут. Топай, сынок. После обеда жду результатов.

Дождавшись его ухода, Вашко вернулся к столу и, забыв про марсельские красоты, начал разглядывать отпечатки. На первой карточке, чуть размытой, неясной, просматривался знакомый силуэт человека, — Легко одетый — в курточке и светлых брюках — Орловский стоял у какого-то подъезда и мимо него шли люди. Судя по будке милиционера, чуть видневшейся в отдалении, это был посольский подъезд. В руках Сергей держал папку с бумагами. На другом снимке Орловский напряженно сидел на стуле в какой-то темноватой и тесной комнатке. Его поза, сжатые на коленях пальцы, сведенное судорогой лицо — все говорило о нагрянувшей беде. Третья фотография была как бы завершающей этот фоторяд: те же самые курточка и брюки, но человек лежал головой в сугробе, и темные пятна на снегу около головы рождали подозрения о самом худшем из того, что могло произойти. Этот кадр Вашко изучал с особым вниманием. Похоже, убийство произошло где-то недалеко от деревни; виднелись крыши домов, на бугре топорщилась полуразвалившаяся колокольня…

Все было чертовски похоже на правду. После той встречи у Политехнического Орловский стал на удивление странным — еще примерно с неделю звонил, а потом пропал, словно в воду канул. От встреч он уклонялся, ссылаясь на нехватку времени, хотя после его ухода из редакции по «собственному» желанию времени у него было предостаточно.

«Похоже, этот стервец снова вляпался в историю, и теперь уже…» — Что «теперь уже» не хотелось ни называть вслух, ни даже думать — фотографии не оставляли ни малейшей надежды. «Допрыгался», — с силой пущенной через всю комнату карандаш, сломавшись от удара о стену, покатился по полу.

2. СМЕХ И СЛЕЗЫ

— Оставьте меня в покое! Меня не интересуют его дружки, как впрочем и он сам! — Жанна с заметно округлившимся животом захлопнула дверь перед самым носом «Кубика».

Нахохлившийся Вашко, стоявший за спиной Евгения с неизменной сигаретой в зубах и обвислом пальто с поднятым воротником, процедил сквозь зубы: «Звони еще… Может, она не разглядела меня!»

Но как раз его-то Жанна разглядела. И говорить с ним после произошедшего с Сергеем не хотела вовсе. Но ни у Вашко, ни у «Кубика» другого выхода не было.

— Звони! — повторил Вашко, и Евгений нажал кнопку.

— Ну, чего вам еще нужно… — устало произнесла Жанна, широко распахнув дверь перед оперативниками.

— Что у тебя на голове? — достаточно громко спросил Вашко, уверенно проходя в квартиру. — Даже в таком положении нельзя забывать о расческе… Ты же умница и понимаешь, что я никогда просто так не прихожу, — он уверенно повесил пальто на вешалку, за ним по пятам следовал «Кубик». — Не бойся, — продолжал Вашко, приглаживая волосы, — мы не пойдем в комнату, раз там не прибрано, но в кухне, полагаю, нас можно принять?

Подобных оскорблений Жанна снести не могла.

— Где вы увидели беспорядок? Чего вы прицепились к моей прическе? И вообще: чего вы хотите от меня?

— Молока хочешь? — Вашко извлек из портфеля литровый пакет. — Со свежим хлебом… Кооператоры какой-то лаваш придумали — вроде ничего на вкус. Ешь, пока горячий! — он выложил на стол вкусно пахнущий хлеб. — И садись, поговорим и мы уйдем… Ты же знаешь, я плохого никому не желаю. — Вашко помнил, когда его собственная дочь ходила в положении Алешкой — теперь уже конопатым проказливым пацаном, она не могла оторваться от свежего хлеба и литрами пила молоко. Его расчет оказался верным.

— Появился Сергей тогда лишь утром… — нехотя начала рассказывать Жанна, — и с тех пор все пошло наперекосяк. Странным он стал! Что вы там с ним сделали, не знаю. Много писал, куда-то ходил, потом снова работал до глубокой ночи. Иногда, это произошло уже после увольнения из «Пламени», к нему стали заходить какие-то люди. Работяги? Пожалуй, нет. — Она допила молоко до конца и налила снова. — Скорее, этакие «лощунчики». Костюмы хорошие, благоухание французское, на пальцах перстни, а морды выпивох. Я как-то спросила, что его связывает с ними, но… Он либо рычал на меня: «Не твое дело!», либо просто отмалчивался. Обстановка накалялась не по дням, а по часам, и я так больше жить не смогла. Я уехала к себе, а он ни разу даже не позвонил.

— И вы не звонили? — спросил Евгений.

Жанна задумчиво посмотрела в окно, где растекался по городу скучный зимний день.

— Раз пять звонила, но… Его не было дома.

— Как ты думаешь… — начал Вашко. — Что он может предпринять в такой ситуации — ты же его хорошо знаешь.

Женщина усмехнулась и неуверенно пожала плечами:

— А кто его знает. Он всегда-то отличался непредсказуемостью своих поступков, а уж в подобном состоянии и подавно.