Через розовые очки

— Я бы этого не перенесла…

В Котьму они приехали ночью. Поезд и минуты не стоял, еле успели выскочить. Маленький, дореволюционной постройки вокзал был пуст, потом сыскался сонный милиционер.

— Гостиницы, дамочки, у нас две. Одна хорошая, другая дешевая. Но ведь ноги‑то не казенные, а автобус только в шесть на линию выйдет. Поэтому идите в дешевую — бывшее общежитие сельскохозяйственного техникума. И стучите крепче, Анастасия Ивановна, ночная дежурная, уж если заснет…

Достучались. Анастасия Ивановна тут же повела их в "номер", тускло освещенную комнату на десять кроватей.

— Нам бы номер на двоих.

— А вы тут вдвоем и будете. Почивайте.

Элла Викентьвна попробовала всучить дежурной паспорта, но та отмахнулась: "Утром, все утром…" и ушла досматривать сны на широкий зеленый диван, который стоял в вестибюле.

Уже давно не было тех студентов, которые спали на этих матрасах, строчили на широких подоконниках конспекты и вешали одежду в хлипкий, незакрывающийся шкаф, но запах жареной картошки с луком так и не смог выветриться из помещения. Бывают запахи и похуже, но этот тоже не радовал. Однако простыни были чистые, пол отмыт до блеска, форточка покорно распахнулась в сад — все о`кей, господа! Они завалились спать, и в десять часов уже направили стопы в роддом, который размещался в бывшей земской больнице.

И здесь сразу начались неожиданности. Роддом, ввиду аварийного состояния, был закрыт на капитальный ремонт. Денег было мало, и ремонтировать его должны были до бесконечности. В обязанность оставшегося на этом тонущем корабле персонала входило принимать "аварийных" рожениц и транспортировать их в поселковую больницу. Поскольку в Котьме, как и во всей России, рожали сейчас мало, обязанность эта не была обременительной.

На удивление, заведующая сыскалась сразу. Эта очень немолодая, уставшая, очкастая (глаза ее за линзами были огромными, как у лемура) женщина рассудила вполне разумно: вначале необходимо отремонтировать собственный кабинет, пока ты на рабочем месте, на пенсию не отправят. В чистенькую, со свежим линолеумом комнату уже внесли китайскую розу в огромной кадке и повесили над столом нехитрый пейзаж местного художника. Вот только окна не успели отмыть до полного блеска, истинная мука — соскабливать бритвой со стекла масляные подтеки. Без штор кабинет выглядел голым, солнце било в лицо, и заведующая все время загораживалась от него рукой. В конце концов, она не выдержала, позвала санитарку.

— Закрой окна хоть газетой, что ли! Или старый плакат возьми. Ведь это мука так сидеть! Как в Сахаре.

Доля раздражения досталась и неожиданным посетителям.

— Прошу вас покороче. У меня мало времени.

Элла Викентьевна знала, с чего начать разговор. Прежде всего она положила на стол деньги в долларовом исчислении, сумма была небольшой, но не унизительной. Заведующая посмотрела на них испытующе, потом слегка отодвинула в сторону.

— Ну зачем вы так? — в надтреснутом голосе послышалась укоризна. — Я и без денег согласна с вами беседовать.

Санитарка опять пришла в кабинет и стала прикнопивать к оконной раме плакат с изображением Горбачова. Ее явно интересовало, зачем явились в роддом эти две иногородние, может, даже столичные. Так под присмотром последнего Генсека и потек их разговор.

— Дело в том, — голос Эллы был профессионально четок и безукоризненно доброжелателен, — что нас интересует давние дела, которые случились здесь двадцать семь лет назад. Нас интересуют близнецы.

— Так это вы нам писали полгода назад? Простите, а для чего вам это надо?

Элла тут же достала паспорт, лицензию, какие‑то бумаги, среди них была даже справка из ЖЭКа. Все выглядело очень представительно.

— Оплата услуг предусмотрена моими правами, все затраты оплачиваются клиентами.

— Эта девушка — ваш клиент?

— Именно.

Деньги незаметно перекочевали в стол. Лицо заведующей разгладилось. Приятно, когда можно и провинциальное достоинство соблюсти (мы здесь не взяточники!), и доллары получить.

— Так что же вас конкретно интересует?

— Нас интересуют роженицы, которые поступили к вам в сентябре 1972 года. Предполагается, что одна из них — мать моей клиентки.

— Что значит — предполагается? — она обратилась к Даше. — Вы не знаете этого точно?

Даша открыла было рот, но Элла Викентьевна поспешила с ответом.

— Знает, но недостаточно точно. Это мы и хотим выяснить.

— Вам нужны документы или очевидцы?

— И то, и другое.

— Я работаю в в этом заведении только десять лет, до этого практиковала в области. Но персонал у нас старый, город небольшой. Сейчас, правда, большинство сотрудников в поселковой больнице или на пенсии, но я дам вам адреса и фамилии. Записывайте.

Список получился внушительный, чтоб всех обойти, трех дней не хватит.

— С архивом вам, можно сказать, повезло, — продолжала заведующая. — Мы должны хранить документы двадцать пять лет. Но по безалаберности и отсутствию средств устаревшие карты рожениц не перевели в городской архив. Правда, сейчас в связи с ремонтом наш архив опечатан.