Через сердце

А на деле было вот что: перед самым отъездом сюда на дачу отец познакомил Светку с известным кинорежиссером и тот пообещал занять ее в будущей картине. Известный кинорежиссер обедал у отца, разговаривали они по-приятельски. У известного кинорежиссера были круглые, блестящие, под смоляными бровями глаза — казалось, вместо глаз у него вставлен маленький черный бинокль. Он повел этим биноклем в сторону Светки и обронил: «Есть небольшая ролька, можно попробовать». Отец вытер салфеткой губы и сказал коротко: «Весьма обяжешь». И оба перешли на другой разговор, позабыв о Светке. Светка покраснела, все это казалось очень обидным, но она тут же решила про себя, что самолюбие до поры до времени придется спрятать, что же поделаешь — искусство требует жертв!.. Только после обеда, когда известный кинорежиссер уехал, Светка с тревогой спросила отца, записал ли он ее адрес, где-то она слышала, что все эти знаменитости легко дают обещания и тут же забывают. На что отец с легкой усмешкой ответил: «Не забудет!»

Теперь Светка ждала вызова. Говорят, должна быть какая-то проба, но вряд ли это может что-либо изменить, раз известный режиссер дал обещание отцу… Правда, ролька может оказаться совсем пустой, но ведь дорого начать. Все говорят, что у Светки фотогеничное лицо. Если будет хоть маленькая удача, дальше все пойдет легче, фамилию Бусловой заметят, запомнят. Отца в этих кругах хорошо знают.

Разве все это скажешь дяде Кеше, разве ему объяснишь?.. А вдруг он рассердится еще больше?..

Нет, уж лучше помолчать. Вот когда будет на руках повестка от известного кинорежиссера, тогда можно все сказать дяде Кеше. А пока…

— Есть кое-что в перспективе, дядечка! — улыбнулась она с таинственным видом. — Когда все выяснится, я тебе скажу. Только не зачисляй меня в презренную категорию тунеядцев. Хорошо?..

Кажется, это успокоило дядю Кешу, он засмеялся и прекратил свои расспросы.

IV

Прямо от ворот деревенской околицы полевая тропка вела к сосновой роще.

Непонятно, как уцелели от топора лесозаготовителей эти высоченные сосны у озера. Когда-то здесь стеной стоял старый грибной бор — на вырубках, заросших поднявшейся малиной и шиповником, остались от него сотни пней. То ли упросили жители Заручевья оставить для них этот лесной клинышек, то ли план лесоповала был завершен — только сосновая роща на берегу устояла.

По вечерам сюда тянулись на гулянку заручевские парии и девушки. Хорошо было здесь, на притоптанном пятачке между пнями, попеть и поплясать под гармошку, когда закатное солнце багрово красило стволы сосен и курчавые их шапки. До самого рассвета просиживали на теплых пнях обнявшиеся парочки.

А по утрам сосновая роща пустовала. В эти часы шли сюда заручевские дачники поваляться на чистом белом песочке мыса, набираться здорового загара. Песчаная отмель длинным языком вытянулась в излучине протоки, пляж был просторный, никто здесь друг другу не мешал. И купанье тут было привольным — озерное дно ровно, без ям и уступов, уходило на глубину.

Первыми приходили на пляж супруги — артисты Мося и Муся. Они рано ложились спать и раньше всех вставали. Жизнь их шла по строгому расписанию, за этим наблюдала Муся. Ему нельзя ничего острого и горячего, ей — сладкого и мучного. В разное время дня обоим разные витамины, таблетки, микстуры. Много солнца — вредно, сырые вечера — опасны. Придя на пляж, Муся прежде всего ставила в воду термометр. От его показаний зависело, можно ли сегодня искупаться или только побродить по отмели.

— Мы, артисты, несчастные люди, — жаловалась тете Ларе Муся, маленькая балеринка с мечтательными глазами, — у нас нет отдыха, мы ежедневно должны работать над собой.

И действительно, в этот ранний час, когда на пляже никого не было, супруги работали. Оперный певец Мося в полосатой пижаме и широкополой шляпе-поганке выходил на самый край мыса и кричал на все озеро:

— Ба-ри-то-ны мель-ча-а-а-ют!

При этом он постепенно лесенкой подымал голос до самой невозможной ноты, подбираясь к верхнему «си». Время от времени он проверял себя по камертону и начинал снова, показывая кулаки баритонам всего мира: «Баритоны мельчают!..»

А неподалеку от него усиленно вскидывала ноги, крутилась волчком и приникала к песку умирающим лебедем его супруга.

Никто не мешал им в этих занятиях.

Когда появлялись на пляже тетя Лара со Светкой, артисты обычно уже собирались уходить. Муся поправляла поганку на голове мужа, опасливо поглядывая на солнце.

— Нет, нет, довольно! Мы уже напляжились.

И чета удалялась под сень кущ — в сосновую рощу.

Тетя Лара сбрасывала халат, с помощью Светки укрепляла большой парусиновый зонт и уползала под него, выставив под горячие лучи солнца больные ноги. Легкий ветерок перелистывал страницы романа, уносил из-под зонта голубоватые ленты табачного дыма. Изредка тетя Лара отрывалась от чтения, чтобы полюбоваться на беспечно резвившуюся племянницу.

От нагретого песка тянулись вверх прозрачные струйки. В зыбком их мареве длинноногая Светка прыгала но затвердевшей песчаной полоске у самой воды, мерно взмахивая тонкими руками.