Через сердце

Сколько у нас одних яблонь было — китаек разных, кандилей, кальвилей, бельфлеров, — ну, я их все помнил.

Возьмем анисовую китайку. Деревцо само по себе невысоконькое, яблочки красные семейкой сидят, по пять — по семь в грудке. И поспевают раньше всех. А душистые! Пчела да оса так и вьется, так и жужжит над ними все лето.

А то славянку нашу возьми, — вот где плодонесущая! А выносливая какая — ни солнца, ни ветра, ни мороза не боится. Эта для мочки и соленья хороша.

Я все это узнал, я любопытный до всего был, хоть это меня, можно сказать, и не касалось.

Ведь я работал в садоводстве у Ивана Владимировича простым рабочим — ямки копал, пересадки всякие делал, поливку и прочее. Что скажет Иван Владимирович, все старался выполнить в точности.

Иван Владимирович это заметил и стал меня приучать к делу. Только и слышу:

«Митя, принеси то, Митя, сделай это».

Он меня уважал за то, что я все наказы его помнил, халатности не любил и к заведенному порядку приучился, — знал, где что взять и как приготовить, чтобы все было хорошо.

Бывало, мы копаемся в земле, а Иван Владимирович тоже, пока свет, все ходит по саду, палочкой потыкивает. Даже если когда и гость какой зайдет — присядет с ним на лавочку поговорить, а в дом и не заглянет.

Особенно когда сад бывал в цвету, — тут ему дела хватало! Все ходит в кустах, и шляпа на затылок. Ветку наклонит, цветков сощипнет горсточку и все что-то записывает в книжечку, никого кругом не видит.

Как раз в это самое время у меня помер отец и я получил от жинки моей письмо, чтобы ехать скорей в деревню.

Иван Владимирович мне говорит:

— Как хочешь, Митя, я тебя не держу, а все-таки мне более желательно, чтобы ты у меня остался.

— Никак, — говорю, — невозможно, Иван Владимирович, надо за свое хозяйство браться, хозяйка одна с ребятишками осталась, сами понимаете.

— Ну, твоя воля, Митя.

Уговаривать не стал, только подумал и сказал:

— Собирайся, Митя, сходим с тобой последний раз на базар, надо мне сделать кое-какие закупки.

Вижу, в кармане у него пачка красненьких торчмя стоит — тогда еще царские деньги ходили, — думаю, получка была сегодня у Ивана Владимировича. Он до денег-то некорыстен был: нищим, бывало, по рублю подавал, все раздаст, что получит.

Так, значит, пошли мы на базар. Сворачивает Иван Владимирович прямо в конный ряд. Набежали к нему тут барышники-цыганы: та-ла-ла, та-ла-ла. Он их рукой эдак отодвигает, а сам все идет, поглядывает. И вот остановился:

— А что, хозяин, не продается ли лошадка?

— Отчего ж не продать?

Забегал хозяин, забожился — товар нахваливает.

— Лишнего мне не говори, сам вижу — хороша лошадка. А может быть, и с упряжечкой продашь?

— Можно и с упряжечкой.

Осмотрел все Иван Владимирович со вниманием, кругом обошел, зубы поглядел, ноги ощупал и сам цену назначил. Ну, один скинул, другой прикинул, и ударили они по рукам.

Выдал тут мне Иван Владимирович трешницу:

— Это тебе на магарыч, сходи, Митя, с купцом в трактир. А я тем временем прокачусь по своим делам.

Сел он в тележку, подобрал вожжи и махнул в проулок, только курево поднялось.

Пока мы с купцом магарыч справляли, он подъехал обратно к трактиру. Еще раз осмотрел покупку и всем остался доволен.

— Пойдем теперь, Митя, в коровий ряд.

Так и коровку подходящую выбрал Иван Владимирович. Подвязал я ее к задку, и поехали мы потихоньку домой.

Подъезжаем к воротам. Я и спрашиваю:

— Куда ставить покупки?

— К себе во двор поставишь, — говорит Иван Владимирович.

У меня после магарычей-то шумок в голове, ничего в толк не возьму, стою моргаю.

— Ну да! Это, Митя, я все для тебя купил.

— Как же, — говорю, — так? Что вы это вздумали, Иван Владимирович? У меня таких денег не будет, чтобы вам заплатить.

— А как, — говорит, — ты думаешь: неужели ты этого у меня не заработал за два года?..

Сам глаза щурит да посмеивается. Итак, стали мы прощаться с Иваном Владимировичем.

— Значит, крестьянствовать собрался, Митя? А садик не заведешь?

— И садик, — говорю, — заведу обязательно.

— Смотри, не забывай свое дело. Земля у тебя какая?

— Земля у меня, Иван Владимирович, — округ ручеек бежит, — жирная, но не слежалая, рыхлится хорошо, с сыроватинкой землишка.

— Тогда бери смородину, решительно тебе советую.

Я и сам так думал. Я давно эту смородину высмотрел: ее тоже Иван Владимирович вывел, она по бережку у него была посажена. Ах и ягода была! Кустится быстро, пышно, на третий, четвертый год урожай дает и морозов не боится. А крупная — что вишня, и семечко меленькое — в зубах не вязнет. Бывало, смотришь, куст стоит весь ягодой обсыпан, меж листьев черным-черно. Самая доходная ягода была для наших мест. Купец один все брал ее у нас, самолучшее из этой ягоды смородиновое варенье выходит.

Иван Владимирович сам мне кусты выбирал. Я хотел побольше взять, но он меня отговорил.