Через сердце

— Погибнет! — сурово сказал матрос Шумков. — Раз отбился от стада… своих не найдет, а в чужое не примут. Заклюют! Так всегда бывает!..

Это было сказано угрюмо-непреложно.

Досадливо повизгивая, снова пошла пила, затюкали топоры. Молча думали все над сказанными словами.

«Так всегда бывает»… Это верно. Вот когда бежали с острова трое матросов, — что вышло? Всех их выловили поодиночке, все погибли…

Надо иначе, надо всех поднять. Как?

Вокруг билось свирепое море. Там, в тумане, лежал берег матерой земли, безлюдные леса, болота. За ними красный фронт, свои. Но охрана сильна, у нее пулеметы. Арестанты же голодны, босы, раздеты, безоружны. И сколько больных, ослабших духом…

К Шумкову подошел комиссар Праскутин. Он поставил пилу и огляделся: никого поблизости не было.

— Сегодня или никогда! — сказал Праскутин. — Сейчас я узнал: на южный конец пристали четыре лодки, мужики приехали сети ставить…

— Я согласен, — сказал Шумков.

Подняв плечи, к ним шел часовой. Они взялись за пилу и стали спиливать крест.

— В конце работы, — тихо говорил Праскутин, — как зазвонят в колокол, я обезоруживаю одного часового, ты другого. Надо сделать без шуму…

— Есть! — кивнул Шумков. Праскутин взял пилу и пошел дальше.

«Лучше смерть», — думал Шумков, сваливая наземь крест. И перешел на новое место, поближе к часовому.

Когда зазвонили в колокол, Шумков закинул на плечо лопату и пошел к воротам. Часовой равнодушно смотрел на него, посасывая сигарету. Поравнявшись с ним, Шумков уронил лопату и, нагнувшись, схватился за винтовку. И тут же ударил часового головой в живот. Тот свалился, высоко задрав ноги.

— Молчи! — грозно сказал Шумков и наступил ему на грудь.

Винтовка была в его руках.

Праскутин бежал к нему, потрясая наганом.

— Есть две винтовки и вот… Скорей идем в барак! Ребята, стерегите часовых, бери топоры! Сейчас освободим всех!..

Закинув на плечо в груде лопат винтовки, они пошли к бараку. Со всех сторон тянулись к воротам арестанты, никто еще не догадывался о происшедшем.

В воротах стоял часовой. Молча шевеля губами, он пересчитывал идущих с работы. Праскутин направил ему в грудь револьвер и молча отобрал винтовку. Оторопевший часовой сел на ящик и закрыл лицо руками.

Праскутин вбежал в барак. Там в эту пору шла обычная дележка галет.

— Кому? Кому? Кому?.. — выкрикивали во всех углах. И, сбившись тесными толпами, стояли вокруг арестанты.

— Свобода, товарищи! — закричал Праскутин. — Выходи все, свобода!..

Его не услышали.

Он выхватил наган и выстрелил в потолок.

Смолкли голоса. Праскутин видел со всех сторон растерянные лица.

— Что? В чем дело? — спрашивали его.

— Свобода, говорю я! — в ярости затопал ногами Праскутин. — Выходи все! Коммунисты, за мной!..

Черная толпа ринулась к дверям, застревая в узком проходе.

За стенами барака послышались хлопки выстрелов.

— А-а-а! — тонко завизжал кто-то на верхних нарах, забившись в припадке.

Кто-то поспешно уползал под нары.

— Трус! Куда?! — злобно пинал Праскутин утягивавшиеся ноги в веревочных лаптях.

И выбежал из барака.

На голом плацу залегли цепи. В мглистых сумерках вспыхивали редкие огоньки трех винтовок. За проволокой в кустах рассыпалась цепь охранников. Там трещали частые выстрелы.

Праскутин лег в цепь и поднял наган. Он отсчитывал каждый выстрел: последнюю пулю надо было оставить ка худой случай — про себя.

— Вперед! За мной!..

И в этот момент из окна солдатского барака трелью рассыпался пулемет. Несколько человек из поднятой цепи упали.

— Отступать за барак! — скомандовал Праскутин.

Там уже набрасывали на проволочные ряды доски и бревна, карабкались по ним и убегали в кусты.

— На южный конец! К лодкам! — кричал вдогонку Праскутин.

И тут он столкнулся с Шумковым.

— Патроны все! — сказал тот и, вынув затвор, со злостью отбросил в сторону ненужную винтовку.

Они последними перебрались через проволоку. В ее колючих тенетах раскачивался чей-то запутавшийся труп. Вслед им засвистели пули.

— Скорей, скорей! — торопил Праскутин.

Держась за руки, бежали они, и ветер свистел в их ушах, как бы под взмахами сильных крыльев.

Две лодки уже отчалили от берега. Переполненные беглецами, они низко сидели в воде.

— Ты садись в эту, — сказал Шумков, — я обожду. Может, отстал кто из товарищей.

Третья лодка отплыла, грузно ныряя в волнах.

В четвертую сел Шумков. И только когда захлопали в камышах выстрелы и снова запели над головой пули, оттолкнулась от берега последняя лодка.

— Не держись в куче! — зычно кричал Шумков. — Розно плыви!..

Лодки утонули в тумане.

IX. ЛЕСНАЯ ИЗБА

Побег удался. Беглецы благополучно пристали к пустынному берегу и скрылись в заросших можжевелом песчаных буграх. Брошенная лодка одиноко качалась на волнах.

Шумков сказал:

— Ничего, найдем дорогу.

И все ему поверили.

Шумков пошел впереди. За ним цепочкой вытянулись остальные.

Темная чаща поглотила беглецов. Осенняя холодная тяга веяла над лесными верхами. Седые ели важно качали вершинами. Покоен был голос великого леса.

Долго шли молча. И вдруг, остановившись, Шумков оглядел радостными глазами высокие вершины. Грудь его дышала жадно, глубоко.