Через Урянхай и Монголию

Заняв указанный бароном пункт, отправились мы выбирать место для наблюдения на одном из окрестных холмов. Пушки «красных» вели сильный прицельный огонь по спешенной коннице, пулемёты секли её градом пуль. Однако капитан О. точными выстрелами вынудил стрелковые цепи большевиков к отступлению и смене позиций орудий. Пользуясь этим, наш первый полк бросился в атаку. Встреченный густым залпом карабинов, не испугался, а, налетев на большевиков, начал сечь их белым оружием (саблей). Под напором казаков пошатнулись колонны большевиков, но тотчас же они получили помощь всей бригады. Угрожающую ситуацию спасла шрапнель первой батареи поручика Балка, спокойствие и хладнокровие которого внесли свой вклад в спасение полка. Однако неожиданный прорыв врагом левого крыла китайского дивизиона и заход к нам в тылы — склонили победу на сторону красных. Битва перешла в кровавую убийственную бойню, окончательным результатом которой стал захват китайцами большевистских пушек. Одновременно битва, происходящая на правом фронте, принимала для нас угрожающий оборот. Разгром китайского дивизиона вызвал панику в рядах унгернцев, побежавших в переполохе под натиском врага. При виде близкого поражения, барон, во главе славной пятой сотни оренбуржцев, бросился в атаку, возрождая силу духа в объятых паникой шеренгах. Ситуация была спасена. Битва под Дзуну-Джасаком закончилась полным поражением большевиков. От пленных узнали мы, что генеральский штаб Пятой армии был так уверен в поимке барона, что заняв войсками все дороги до российской границы, праздновал уже 3 июля 1921 г. в Иркутске торжество победы над Унгерном.

После битвы, сразу же вечером, двинулись мы на запад от Селенги, направляясь к горам, покрытым лесами. Мы шли затяжным маршем вплоть до следующего полудня, задержавшись только на трёхчасовой отдых в полночь. Оказавшись в безлюдной местности, на бездорожьях, и пользуясь близостью окружающих нас болот, спокойно отдыхали мы целые сутки. Раненые были отправлены в Дзаин-шаби, но большевики перехватили их в дороге, сопровождающих вырезали, раненых же вместе с повозками побросали в Селенгу. Печальную эту весть подтвердил возница, единственный спасённый монголами.

Отдых дивизии прервало известие о большевистской погоне. Стало быть двинулись мы вперёд, мчась день и ночь, отдыхая едва по несколько часов в сутки. Взбирались мы длинной змеёй среди гор и лесов, то снова спускались в долины.

Во главе следовала вторая бригада генерала Резухина, в качестве авангарда, далее тянулись табуны коней, стада коров, отары овец, за ними же — дивизионы: монгольский, китайский и японский с сотнями казаков, интендантство и госпитали. Артиллерия и газовый отряд шли впереди полков первой бригады, замыкающей колонну. Арьергардом командовал есаул Забиякин, а на флангах мчались разведывательные отряды монголов.

Вступив в горы, мы передвигались очень медленно. Огромные леса задерживали переходы. Единственными живущими существами, каких мы встречали здесь, были стада быстроногих оленей и важно шагающие медведи.

Дороги среди высоченных сосен и кедров должны мы были вырубать топорами и убирать громадные стволы, сваленные сильными ветрами и бурями. В ущельях нужно было прокладывать над пропастями мосты, более мелкие бреши и расщелины засыпать валежником и щебнем, скалы — разрывать динамитом. В некоторых местах пушки перетягивали на канатах или переносили. Ломались возки и рвалась упряжь, люди заливались потом, однако никто не роптал и не колебался. Сломанные части заменяли новыми, а солдаты с улыбкой делали колоссальные усилия при виде вождя, воля которого была для них превыше всего. Сам Унгерн находился повсюду, неоднократно принимая активное участие в перемещении возов и орудий. Наиболее трудными были переправы через вязкие болота, в которых кони напрасно дёргали неподвижные возы.