Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой полови

Николаевский показывал, что политика Хрущева непоследовательна и противоречива. С одной стороны, Суслов, инициатор и, видимо, автор постановления ЦК ВКП(б) 1948 г. о «формалистах» в музыке (постановления, отмененного Хрущевым), теперь от имени ЦК выступал с приветствием на III съезде советских композиторов с новыми выпадами против «формализма» и «уродливых буржуазных течений». С другой стороны, «Известия» опубликовали «целую полосу разоблачений о подвигах чекистов в Прибалтике», а это – «очень сильно действующее средство… Но и Суслов, поучающий Шостаковича… Хачатуряна и др., тоже крепкая микстура»[808].

Впрочем, события следующих лет – октябрьский пленум ЦК КПСС 1964 г., заговор в верхах коммунистической партии и снятие Хрущева «в связи с болезнью и ухудшением состояния здоровья», как гласило официальное сообщение, были подтверждением правильности выводов Николаевского о неустойчивости положения Хрущева и шаткости процесса по десталинизации страны. Николаевский понимал, что десталинизация представляла собой весьма сложный и запутанный клубок, в котором сплелись конфликтные интересы хрущевского режима, его личного престижа, влияния и власти, карьерного положения ряда высших партократов, судеб реабилитированных и нереабилитированных представителей номенклатуры и простых жертв сталинского режима, степень относительной демократизации общества, связанные с этим надежды передовой интеллигенции и многие другие вопросы.

Примером такого рода анализа может служить статья Николаевского «Проблема десталинизации и дело Бухарина»[809]. Статья не была лишена фактических неточностей и не всегда правильных предположений. Однако поражаешься скорее тому, что их было мало, что в целом статья основывалась на добытых различными путями достоверных фактах. Автор как бы вскользь упоминает о «фактической стороне сообщений, полученных нами из России» и о «полученной из Москвы информации». Но из текста видно, что эти устные и письменные источники, равно как и прочитанная зорким и искушенным специалистом подцензурная советская пресса, предоставляли возможность для тонкого плодотворного анализа, согласно которому тоталитарная система в СССР сохранилась и после смерти Сталина, а десталинизация – это еще далеко не «детоталитаризация», поскольку общественно-политическая жизнь страны не открывает «почти никаких возможностей» для свободного обмена мнениями.

Эта оговорка – «почти» – очень важна. Она позволяет Николаевскому прийти к выводу, что элементов, в разной степени противостоящих тоталитарной идеологии и тянущихся к гуманизму, в СССР немало. Подчеркнем, что в статье нет выражений типа «гуманный социализм» или «социализм с человеческим лицом». Иллюзий относительно советского социализма Николаевский уже не питал. Десталинизация рассматривалась им как начальный этап либерализации режима, которая не сводилась к судьбе жертв сталинского террора:

«Сталинские расправы были ужасны, но главное зло сталинской эпохи было все же не в самих этих расправах, а в сталинской политике, которая делала этот террор необходимым, в сталинской идеологии, которая к этой политике обязывала»[810].

Дело Бухарина анализировалось в статье не само по себе, а как один из примеров критики Хрущевым культа личности на XX и XXII партийных съездах. В реабилитации Бухарина, с которым Николаевский был хорошо знаком и которому симпатизировал, он увидел возможность вывода из игры тех, кого именовал «фашизированными коммунистами». Посылаемые Хрущевым в этой связи сигналы – прием Хрущевым вдовы Бухарина, предоставление ей работы в Московском университете, а сыну Бухарина – возможности получить высшее образование, имели своим продолжением заявление А.Н. Поспелова на совещании историков 1962 г. о том, что Бухарин и Рыков не были шпионами и террористами. Все это, разумеется, расположило Николаевского к Хрущеву. Ни в коем случае не идеализируя его, считая «ловким, расчетливым политиком, умело подготовлявшим свои большие выступления»[811], Николаевский, однако, полагал, что Хрущева поддерживают в СССР и широкие массы населения, и даже «вся армия».

Николаевский указывал на жестокую борьбу двух общественно-политических курсов внутри партии и советского руководства – на углубление десталинизации, проявившейся в новом осуждении Сталина XXII съездом КПСС и демонстративном выносе его тела из Мавзолея Ленина, и на «ресталинизацию». Первый курс, в целом разделяемый Хрущевым, был в поэтической форме выражен Евгением Евтушенко, стихотворение которого «Наследники Сталина» было опубликовано в «Правде», безусловно с благословения «хитрого Никиты». Иначе просто быть не могло. Николаевский цитировал:

Сталин не сдался.
Считает он смерть свою поправимостью.
Мы вынесли из Мавзолея его, —
Но как из наследников Сталина
Сталина вынести?[812]