Через все испытания

Нередко Лука Павлович попадал в сложные ситуации, когда личным примером ему доводилось поднимать бойцов в атаку. Так, например, произошло и на днепровском плацдарме.

Вместе с другими политработниками он сумел остановить дрогнувших и отступавших бойцов соседнего полка 53-й дивизии, организовать оборону, отбить фашистов, не допустить их к нашей переправе. За смелые и решительные действия Л. П. Шрамко был награжден орденом Красного Знамени.

Трудолюбием, напористостью и храбростью отличался и Кипятков. Не было случая, чтобы перед выходом разведки за «языком» он не поговорил с бойцами, не проводил их, не подождал, пока они вернутся. В минуты ожидания жаловался:

— Лучше самому идти в разведку, чем вот так сидеть в неведении. А самого не пускают. Спрашивается, почему?

Знал он почему. Инструктору политотдела ходить в разведку без острой к тому необходимости не положено. Работы у него и без этого хватало. Он должен был готовить листовки и воззвания для фашистских войск, засылать в тыл врага «агитаторов» из числа пленных, прошедших соответствующую подготовку, проводить разъяснительную работу среди противника, активно используя технические средства пропаганды. Но если дело касалось риска, то Кипятков шел на него не колеблясь. Как это было, скажем, под Бригом. Большое скопление фашистов попало в окружение, гитлеровцы продолжали сопротивление, хотя оно было явно бессмысленным. Чтобы сохранить жизнь сотням людей, было принято решение послать к ним парламентера и сделать попытку убедить их сдаться. Я предложил Михаилу Васильевичу взять эту миссию на себя, предупредив, что исход дела может оказаться совершенно неожиданным. Кипятков немедленно отправился в логово врага. Вернулся он минут через 30–40, приведя с собой большую группу немецких солдат, сдавшихся в плен. Затем Михаил Васильевич побывал «в гостях» у фашистов еще и еще. И каждый раз возвращался с группами вражеских солдат.

С Кипятковым мы расстались в самом конце войны. Он был назначен с повышением, но фронтовая дружба у нас продолжалась.

Вместе со мной в политотдел на должность секретаря партийной комиссии был назначен майор Василий Сергеевич Куликов, работавший ранее секретарем Военного совета Воронежского фронта. В те годы ему было уже за сорок, и кое-кто за глаза называл его дедом. Он знал об этом и не обижался. Ко всем относился по-дружески, внимательно, заботливо. К нему шли и за советом, и за практической помощью, с ним делились и радостью, и горем.

Неоценимую помощь Василий Сергеевич оказывал и мне. Как опытный партийный работник, коммунист с большим партийным стажем, он умел разглядеть в человеке все лучшее, развить эти качества, помочь ему обрести уверенность в себе. Сколько людей своими успехами, всей своей судьбой обязаны ему! Он никогда не принимал решения, касающегося того или иного коммуниста, не вникнув глубоко в дело, в характер человека, не изучив обстановку, не взвесив все «за» и «против».

Такому бережному, внимательному отношению к людям мы все учились у Куликова. Учились и мужеству, высокой ответственности, с которой он выполнял свои обязанности. Как бы ни складывалась обстановка, Василий Сергеевич находил возможность побывать в окопах и блиндажах, побеседовать с бойцами и командирами, поинтересоваться, что их волнует, как обеспечены обмундированием, горячей пищей, регулярно ли получают газеты, журналы. Вся эта информация не раз становилась предметом обсуждения в политотделе, по ней принимались соответствующие решения.

Куликов сделал правилом все заседания партийной комиссии, связанные с рассмотрением дел о приеме в партию, проводить непосредственно в батальонах и дивизионах. Это способствовало повышению оперативности в решении вопросов приема, качеству отбора людей, не отвлекало их от выполнения боевых задач. Естественно, что я всеми мерами поддерживал инициативу секретаря парткомиссии.

Всеобщим любимцем был у нас помощник начальника политотдела по комсомольской работе Константин Павлович Зырянов, или просто Костя. Веселый, неуемный, задиристый, он пришел в политотдел из 15-й гвардейской дивизии, где был секретарем комсомольской организации артиллерийского полка. Стройный, подтянутый, щеголеватый и, я бы сказал, красивый, он быстро завоевал и сердца девушек, работавших в политотделе. Но, как мне казалось, Костя не был способен устраивать свое личное счастье, все время отдавал делу. Я, как потом узнал, ошибался и ничуть об этом не жалею. После войны Костя женился на Нине Шевченко — партучетчице политотдела. Это, конечно, не вдруг…

Костю любили комсомольцы. Во всех подразделениях его встречали радостно, бойцы сразу же окружали офицера, и начинался разговор не только о делах комсомольских, по и о житейских. А поддержать беседу, направить ее и нужное русло Зырянов умел.