Чёрная бабочка, летящая во тьму

– Погибнет, – сказал он, не сводя с меня глаз. – Она не может нести свое маленькое тело. А если не сможет взмахнуть крыльями, разобьется о камни. Бабочка погибнет. Ее черные крылья высохнут на пляжной гальке. Черная бабочка с мокрыми крыльями отдаст душу, прежде чем прольется кровь.

– Будь как будет. Пусть бабочка погибнет из-за дождя. Ну и что? Разве она не живет всего три дня? Пусть проведет два дня под дождем, который подарит запах земли. Ей достаточно одного дня из трех. А оставшиеся два – пусть идет дождь. Пусть черная бабочка умрет под дождем.

– Моя наивная бунтарка, – сказал Каран, убирая большим пальцем непослушную прядь волос с моего лица. – Если дождь убьет бабочку… Думаешь, он сможет пойти снова? Каждый дождь – уже смерть. Он каждый раз просто поднимается с того места, где умер в последний раз. Но… Когда дело касается бабочки, чьи крылья он намочил и убил… После этого дождь не может рискнуть и снова подняться. Он в последний раз упадет с неба и исчезнет в ржавых решетках улицы.

– Каран… – Впервые мой голос звучал так отчаянно, произнося его имя. Посмотрев мне в глаза, мужчина медленно кивнул, как бы говоря: скажи мне. – Твоя душа пахнет кровью. – Выражение его лица не изменилось. – Я чувствую запах крови, поднимающейся из твоей души. Она изранена, не так ли?

Когда мои пальцы нежно коснулись его лица, Каран закрыл глаза и ответил на мое прикосновение взмахом ресниц. Он был так красив сейчас…

До смерти прекрасен.

– Изранена… – Мой голос дрожал. – Я права? – Когда я прижала ладонь к его щеке, Каран стиснул зубы, но глаз не открыл. – Она постоянно кровоточит, верно?

Я глубоко вздохнула через нос.

– Камешек, – спокойно произнес мужчина. Его глаза все еще были закрыты. – Ты не понимаешь, да?

– Чего не понимаю? – тихо спросила я.

Его пальцы коснулись моих губ, и Каран одним движением стер с них темно-фиолетовую помаду. Когда он открыл свои черные глаза, они горели.

– Ты там, где не должна быть, в объятиях мужчины, которого не должна знать. Я знаю, ты почувствовала запах крови. Но он исходит не только от моей души. Есть еще одно место, которое ты еще не видела. – Он глубоко вздохнул. – Все мои мысли пропитаны кровью, к ним невозможно прикоснуться.

Когда я положила подбородок ему на грудь, в очередной раз осознала, что у нас было что-то общее. Другой рукой Каран взял с тумбочки серебряную коробочку, достал из пачки черную сигарету с фильтром и зажал ее губами. Медленно поднялся и прислонился спиной к кожаному изголовью кровати. Прижав лицо к его плечу, я смотрела, как Каран поджигал сигарету черной зажигалкой. Он глубоко вдохнул сигаретный дым в легкие, приподнял занавес, скрывающий израненную душу, и посмотрел мне в глаза.

– Ты знаешь, что запах крови исходит и от твоей души? – сказал он и сделал паузу. – Наша единственная разница – ты истекаешь кровью по вине своей семьи. А я… Даже незнакомый мне человек, идущий рядом по тротуару, вызывает у меня кровотечение.

– Значит, ты это подтверждаешь, да? Ты был ранен.

Он саркастично рассмеялся и глубоко затянулся. Пока оранжевый огонь, горящий на кончике черной сигареты, становился все жарче, мои глаза на мгновение коснулись этого огня.

– Ран пока не видно. Все, что я сейчас вижу, – это кровавые сгустки, – сказал Каран тихо. Прислонившись головой к изголовью кровати, он приоткрыл пухлые губы. Мужчина не сводил с меня глаз и медленно выпускал серый дым мне в лицо.

– В твоей темноте я не вижу тебя настоящего, – пробормотала я. – Сейчас мы так близки, но завтра все станет как прежде, я это знаю. Когда думаю, что ты открываешься, ты воздвигаешь передо мной еще более черный барьер. Но я решу твою математическую задачу, полную ошибок.

Он горько улыбнулся.

Меня сейчас терзало сомнение. Большое сомнение относительно жизни этого человека.

Я чувствовала, будто меня поджарили.

– Я думаю, что это пустая трата времени.

– Я разгадаю тебя, Каран. Я сделаю это не из любопытства, а назло. Вот увидишь.

– Не беспокойся, Камешек. Ни те бездонные океаны, полные сокровищ, ни бескрайнее небо, которое ты видишь, подняв голову… Ничто не сможет изгнать тьму внутри меня.

Мои глаза широко раскрылись, когда мужчина прижался губами к краю моей челюсти. Он целовал где-то между моей нижней губой и подбородком, между нашими ртами было небольшое расстояние.

Не отрывая губ от меня, он произнес:

– Я темнота внутри темноты.

Глава 17

Жар распространялся, постепенно расползаясь по всему телу. Я нервно сглотнула, чувствуя, как его губы замерли над ямочкой на моем подбородке. Хаос в голове был похож на кровавую бойню, разрушающее землетрясение и цунами, поглощающее города. Я смотрела в потолок, ожидая, пока он отстранится, но все было напрасно. Каран не отстранялся.

Все его слова прокручивались, словно пластинка, застрявшая в моей памяти.

– Здесь, – мрачно прошептал мужчина. Его губы коснулись моего подбородка. – Это мой предел, Камешек.

Я сделала глубокий, душераздирающий вдох.

– Я не могу подняться отсюда, – горько сказал он. – И здесь не могу сдаться.