Чёрная бабочка, летящая во тьму

– Я не могу, Каран. Не заставляй меня. Разве ты не можешь просто побыть рядом?

Он сжал мои плечи, я была уверена, что костяшки его пальцев побелели. Мужчина прижался подбородком к моим мокрым волосам, и я вдохнула аромат влажного шоколада, исходящий от его шеи.

– Хорошо, – сказал он хриплым голосом. – На это тоже согласен.

– Каран.

– Бунтарка. Я согласен на все, что ты скажешь.

Я полностью потеряла представление о пространстве, все мои стены рухнули, и я прижалась к нему в поисках убежища и обвила руками его шею. Большие руки скользнули по моей талии, сжали меня, прижимая к себе. Его подбородок прижался к моим волосам, и огонь, пылающий в моем сознании, на мгновение погас.

– За то, что ты со мной… – пробормотала я, но не смогла закончить.

– Спасибо, – прошептал Каран вместо меня. Со стоном, поднимающимся из глубины моего сердца, я опустила руки с его шеи и крепко обвила ими его талию. Пальцы скользнули к краю его рубашки и крепко сжали ткань.

– Угу, – согласилась я.

– Маленькая девочка, – прохрипел он. – Моя маленькая девочка с больными крыльями. – Каран глубоко вздохнул. – Что мне с тобой делать?

– Что делают с маленькими девочками, у которых болят крылышки? – хрипло спросила я. В ожидании ответа на вопрос, который задала, я закрыла глаза.

Он не ответил. Ничего не сказал. Просто обнял. Дождь все еще шел, когда наши тела отстранились друг от друга. Каран прислонился к стене рядом со мной, и мы начали смотреть вперед. Впереди была стена, такая же, как та, на которую мы опирались, но вокруг нее спускались лозы, и на них были сиреневые цветы, которые оказались мокрыми от дождевой воды.

– Ты сказала, что совещание в Измире срочное. Почему ты здесь?

– Используй странные извилины своего мозга, форма которого мне все еще интересна, для чего-нибудь полезного и найди ответ на этот вопрос сама, девочка, – сказал Каран, резко выдохнув. Он скользнул спиной по стене и сел на землю.

Посмотрев на него краем глаза, я повторила за ним и села рядом. Мы молчали. Шум дождя и осознание того, что Каран был со мной, помогли отвлечься от неприятных мыслей.

– Я заставила свою мать чувствовать себя никчемной, – внезапно сказала я. Губы так сильно болели, когда я произносила это предложение, что, казалось, даже сердце не так сильно ныло. – Она этого не заслужила.

– Бывает.

Я заколебалась. Мне было стыдно говорить с ним о матери. Каран был так травмирован.

– Этого не должно было случиться, – прошептала я. Он был здесь, и это все, что имело значение. Ему не нужно было слушать историю моей жизни. Ладно, Каран сказал, что хотел послушать, но я не могла показать свою рану тому, кто, как мне казалось, и сам ранен.

– Скажи ей, что любишь ее. Думаю, этого ей будет достаточно.

Я просто покачала головой. Он снова заговорил.

– Я не могу тебе с этим помочь.

Небо издало громкий крик. Этот крик взорвался близко и громко, будто исходил из моего сердца, в тишине, которая повисла между нами. Я тяжело сглотнула и медленно повернула голову к Карану, прижала подбородок к плечу и посмотрела на него. Мужчина подтянул колени к животу, обхватил ноги руками и переплел пальцы. Он выглядел сейчас намного моложе. Выступающий кадык мягко двигался, когда он глотал. Каран медленно моргнул и глубоко вздохнул, отчего его плечи поднялись вверх.

– Я был очень молод, когда потерял мать, – спокойно начал он. – То, что я знаю, ограничено тем, что знает маленький ребенок. Я уверен, ты более осведомлена в этом вопросе, чем я.

Я чувствовала, что входила в круг, который становился все уже и теснее. Я тяжело сглотнула и ни на секунду не сводила с него глаз, но и не могла сказать ни слова.

Мужчина глубоко вздохнул.

– Она покончила жизнь самоубийством.

Я медленно впилась ногтями в кожу, боль, пронзившая сердце, была настолько сильной, что, если бы я не сжала губы, могла бы закричать. Быстро отвела от Карана взгляд и подтянула колени к груди. Я не хотела смотреть в лицо его прошлому, это было похоже на взгляд в мутную воду.

– Души тех, кто покончил жизнь самоубийством, не будут приняты на небеса. – Он глубоко вздохнул. – Значит, нет рая под ногами моей матери. Не обижай свою мать, пока под ее ногами еще рай. Так легко потерять его.

– Каран…

– Я потерял свою мать, а моя мать потеряла свою загробную жизнь. – Мужчина засмеялся, но это был не смех.

Я посмотрела на него, меня разрывало от этого зрелища.

– Прости, мне так жаль, – пробормотала я. Каран посмотрел на меня краем глаза. Его черные глаза выглядели достаточно сильными, чтобы разорвать завесу ночи. В них росли черные когти. Чтобы увидеть душу во всей ее наготе, достаточно было посмотреть в глаза хозяину этой души.

Глаза Карана Чакила могли видеть мою душу во всей ее наготе.

– Прошло много времени с тех пор, как я перестал грустить. – Он подмигнул. – Наверное, когда я оставил свою печаль за дверью, жгучий кислород впервые проник в легкие.

– Когда ты перестанешь смотреть на меня как на маленькую? – спросила я, подняв брови.