Черная башня

— Увы, не сон, — сказал он себе, беря топор. — Увы, совсем не сон… То, что перед ним осталась тонкая стена, он понял неожиданно и сразу по нескольким ощущениям: изменился звук при ударе топора — к металлическому звону прибавилось звучание пространства, к которому Кузьмин прорубался, стена под топором стала вибрировать, сдаваться, утратила вдруг свою массу, которая так мощно и грозно еще недавно противостояла ему. Кузьмин размахнулся изо всех сил и ударил по стене обухом, видя, что кирпич уже не колется, а проваливается, уходит от ударов, вдвигается в неведомую, желанную, запредельную пустоту. От очередного удара вылетело сразу несколько кирпичей. Сквозь образовавшуюся дыру, зияющую чернотой, дохнуло застоявшимся воздухом минувших тысячелетий — тленом покинутого и закупоренного человеческого обиталища. Кузьмин не сразу посветил в дыру, не сразу заглянул в нее: следовало остановиться и перевести дух, прежде чем сделать это, потому что наступил конец тяжелой работы, конец тревожных ожиданий и начало… Начало чего? Что по ту сторону стены? Что приблизил он, проломив ее, — спасение или гибель? Стоило, разумеется, перевести дух перед тем, как узнать это. «Спасение. Конечно, спасение, — сказал себе Кузьмин. — Иначе на кой черт надо было столько уродовать себя? Нелогично. Работа вознаграждается — вот логика, вот закон. Разве не так?»

Он сделал последнее и в сущности все, на что был способен: стена проломлена, за нею пустота, о которой остается узнать лишь одно — достаточно ли она пригодна для того, чтобы заманить в нее ч у ж о г о. Если здесь неудача, он, конечно, пойдет с оружием на ч у ж о г о. Он выговорил себе это право у Жанны. Это будет необходимый, но безнадежный шаг. Он это знает. И Жанна знает. Она сказала ему: «Если ты не вернешься, я застрелюсь. Поэтому пойдешь с топором». Он пойдет на ч у ж о г о  с топором, когда погаснет свет и кончится вода. Так он умрет. Потом умрет Жанна. Он спросил ее: «А что будет с Саидом?» — «В пистолете останутся патроны», — ответила она.

Поэтому он стоит спиной к дыре и не торопится в нее заглянуть. Право же, стоит повременить перед тем, как, может быть, навсегда проститься с надеждой. А если впереди удача, тоже не стоит спешить, кидаться навстречу ей сломя голову, потому что удача капризна и пуглива, к ней нужно подходить неторопливо.

«Познай конец жизни». Кто-то высек эти слова на белых камнях продромоса Дельфийского храма Аполлона. Зачем? Что в них? И как это сделать? Можно познать самого себя — в этом есть резон, но как познать конец жизни? О чем это? О том, что конец жизни открывает новое знание? Или о том, что конец жизни — смерть, что нужно знать и помнить об этом, чтобы не уставать наслаждаться жизнью?

! — призыв к наслаждению и веселью. Неужели только это? Или все-таки что-то откроется, когда в лицо ударит свет и прогремит выстрел ч у ж о г о?.. Что же? А ничего не надо! Только бы ужас не убил прежде. Потому что смерть от ужаса — это смерть души…

— Невыносимо, — простонал Кузьмин и повернулся лицом к провалу. — Просто невыносимо!.. — он просунул руку с фонариком в дыру и нажал на кнопку. Ему открылся узкий туннель, конца которого он не увидел. — Есть! — произнес Кузьмин шепотом, чувствуя на глазах слезы. — Другой лабиринт… — он отложил фонарик и снова взялся за топор: надо было увеличить пролом. На эту работу потребовалось всего несколько минут.