Черная богиня

И вот теперь он стал свидетелем чуда: принц Мин-Ра исчез. Нет, его тело, его оболочка конечно же осталась на месте, в полной власти всесильной души его матери.

И Холодов не выдержал.

— Это еще что за трюкачество! — грубо выкрикнул он. — Вы же должны соображать, что нельзя нервировать мальчика перед операцией!

— Ты хотел говорить со мной… — лился ледяной поток ее речи с губ Мин-Ра.

— Но не так же! Я хотел поговорить с вами во плоти, живьем, черт побери!

— Глупец! Я всегда с тобой! Когда Мин-Ра глядит на тебя, это я смотрю в твои глаза… когда он улыбается тебе, это мой рот трогает дуновение улыбки! Говори же, чего ты хочешь на этот раз?

— Покоя! От вас, кстати, мадам!

«Я обидел ее, — с невыразимой горечью подумал он. — Это заденет ее непременно — женщину, не богиню! Богиню оскорбить невозможно!»

— А теперь покиньте тело мальчика! Ну же! — рявкнул Холодов. — Давайте, решайте, в конце концов, или вы хотите остаться только матерью, или возлюбленной…

— Это тебе следует хорошенько подумать! — раздался холодный голос. — Не забывай же о том, что сейчас сказал…

Мальчик вздрогнул. Глаза закатились, неземной блеск погас… принц Мин-Ра вытянулся на кровати, пот тек по лицу, дыхание сделалось сбивчивым.

— Это безнравственно! — выкрикнул Холодов и схватил стетоскоп. — Ника, сумку! Шприцы доставай. Да вытряхивай ты все на кровать, копуша, я сам найду. Быстрее!

Он склонился над мальчиком. Дыхание ребенка было учащенным, сердце колотилось как бешеное. А потом мальчик неожиданно улыбнулся, дыхание стало ровным, сердцебиение — нормальным… Принц Мин-Ра уснул. Холодов послушал его, измерил пульс и давление.

— Ничего не понимаю… Все в норме! — восторженно прошептал он. — И делать ничего не надо. Все в порядке. Проклятье! Кажется, я начинаю сомневаться во всех учениях материализма и тому подобном! Да мы — форменные дебилы во всем, что касается души. М-да… А вот остеому они оперировать все-таки не умеют…

…Савельев ворочался на жестком ложе и все никак не мог уснуть. За узеньким окошком ветер запутался в кронах отдыхающих от нестерпимого дневного жара деревьев. Павел осторожно фукнул на красного цвета свечу. И сразу же темнота вокруг показалась неприступной стеной загадочного храма. Несмотря на дикую усталость и безумные передряги последних дней, Савельев никак не мог уснуть. Из головы не выходил маленький принц древней Мерое. Интересно, а есть ли детство у богов, у сына Солнца? Или он только и должен, что светить всегда, светить везде, не имея права на свое личное, детское счастье?

Глаза медленно привыкали к темноте. Павел уже мог различать неясные очертания скромной обстановки в комнате. Здорово, конечно, что ему отвели отдельную комнатку, рядом со смердящим от грязи Шелученко он бы точно долго не протянул… Что-то он сегодня перед сном не видел Ларина… Где-то вскрикнула ночная птица, ей вторила другая.

Внезапно в тишине ночи раздался странный шорох. Павел подскочил на кровати и затаил дыхание. Вот, опять! Прямо у него под дверью. Кто-то осторожно открывал запоры. Сердце Павла трепыхалось в груди, как заячий хвостик.

— Кто там? — хрипло прошептал он по-русски.

Никто ему не ответил, но кто-то же дышит в его комнате? Дышит так настороженно, с болезненной хрипотцой?

Дрожащими руками Павел нащупал на столе свечу, огниво…

Маленький жалкий огонек пытался бороться с океаном тьмы.

В дверном проеме стоял босоногий мальчик. Стоял с трудом, мучительно поджимая под себя больную ногу. На бледном личике блуждала робкая улыбка. Принц Мин-Ра!

— Господи, как же ты напугал меня! — воскликнул, наконец, Савельев.

Мальчик молчал. Голубые глаза испытующе следили за Павлом. Мальчуган напоминал испуганного зверька, всегда готового к бегству.

Павел подошел к нему и осторожно подхватил на руки.

— Дурачок, тебе же больно ходить… Мальчик дрожал всем телом. Его босые ножовки были просто ледяными.

— Только не хватало тебе простудиться, — проворчал Павел, усаживая сына Солнца на кровать и накидывая свою куртку ему на плечи.

— Ты не позовешь Домбоно? — внезапно спросил Мин-Ра.

Павел прикрыл дверь.

— Да никого я не позову, честное-пречестное слово.

— Даже своего друга?

— Нет, не позову, чего уж там.

— И хорошо! Он вечером так со своей невестой ругался…

Под глазами сына Солнца залегли черные тени, и Павел еще раз убедился, что мальчика никак не назовешь счастливым ребенком. Савельев осторожно улыбнулся принцу, и тот расплылся в ответной улыбке.

— Тебе, наверное, очень одиноко здесь? Знаешь, я еще никогда не жил в царских дворцах и храмах. Лично мне так очень не по себе.

— Тебе страшно? — с торопливым восторгом спросил мальчик.

— Есть немножко, — признался Павел.

Во взгляде маленького принца блеснула искорка совсем недетского понимания.

— Я тоже боюсь. Очень-очень боюсь. Здесь много опасных людей.

— Ты имеешь в виду Домбоно? — осторожно уточнил Савельев.