Черная часовня

Известное на весь мир шоу «Дикий Запад» всего лишь увековечило память о жизни человека, который лично изменил будущее континента, некогда черного от стад пасущихся бизонов. За шестнадцать лет косматые животные и охотившиеся на них индейцы фактически исчезли; крупный рогатый скот и белые люди наводнили прерии, когда-то знавшие больше дерева, чем стали. Долгая, горькая и жестокая борьба индейцев за свои территории теперь, похоже, тоже закончилась. Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как всего через неделю после самого громкого поражения в войне с индейцами Уильям Ф. Коди убил вождя Желтую Руку и снял с него скальп, мстя за гибель офицера Кастера и разгром Седьмого кавалерийского полка. Теперь индейцы подвизались в качестве артистов в гастролирующем шоу. Я читала газетные статьи, в которых Буффало Билл утверждал, будто индейцы сиу не виноваты в смерти Кастера, что они были лишь искусными воинами, вставшими на защиту своих семей и своей земли. Герой войны стал миротворцем.

Признаюсь, от приближения знаменитого скаута у меня по спине пробежала дрожь, подобная ознобу, что две ночи назад пробирал меня во время нашего с Ирен посещения неисследованных катакомб под собором Парижской Богоматери.

Но на сей раз причиной озноба был не ужас, а гордость за свою страну. В отличие от Ирен, я покинула Штаты совсем недавно. Хотя я видела шоу «Дикий Запад» на Мэдисон-сквер-Гарден и знала Буффало Билла как превосходного актера и руководителя огромной труппы мужчин, животных и нескольких достойных женщин, я никогда лично не сталкивалась с исключительным магнетизмом этого человека. А он был необоримым. Даже Ирен стояла молча, безоружная перед лицом явления такого масштаба.

Это был принц прерий во плоти, и гораздо более представительный, чем тучный принц Уэльский.

Буффало Билл прищурился, когда мистер Стокер представил его Ирен:

– У вас боевой вид, мэм. Вы стреляете?

– Только для самообороны. – Брови полковника взлетели от ее предельно серьезного тона. – Но я фехтую, – добавила она.

– Вы ездите верхом?

– Не так много, не так хорошо и не так далеко, как хотелось бы, но я… отличный пешеход.

Буффало Билл рассмеялся.

– Боюсь, что я закоренелый городской житель, полковник Коди, но я работала на Пинкертона, – при этих словах полковник вытянулся то ли от удивления, то ли намереваясь отдать честь, – и я пришла к вам в поисках информации, касающейся ужасных преступлений.

– Вы агент Пинкертона?

– Была когда-то. Теперь я живу в Европе и занимаюсь частными расследованиями для собственной выгоды и развлечения. – Ирен подошла ближе и прикоснулась к его обтянутой оленьей кожей руке. – И по просьбе состоятельных людей. Моим клиентом был Тиффани. И… – почему-то она едва не поперхнулась следующим именем, но затем швырнула его, словно средневековую латную рукавицу, – король Богемии. И… прочие, кого я не осмеливаюсь называть.

Глаза с прищуром, видевшие диких животных и племена, исчезнувшие с американского Запада, оценивающе смерили Ирен. Она не вздрогнула, даже не моргнула.

– Что ж, мэм. – Полковник снял шляпу с тем же щегольством, с каким отвешивал поклоны в конце четырехчасового шоу «Дикий Запад». – Если вы друг Брэма и утверждаете, что вам нужна моя помощь, я к вашим услугам. Во всяком случае, я смогу уделить вам сегодня полчаса. Как видите, в Париже я гвоздь программы и по восемнадцать часов в день бегаю с одного торжества на другое, не говоря уже о двух ежедневных шоу.

– Я очень благодарна за ваше драгоценное время и вашу помощь. – Ирен взяла его под руку, словно они вдвоем направлялись на ужин в Кенсингтонский дворец.

На моих глазах опытный дрессировщик зверей попал в руки опытной дрессировщицы хомо сапиенс.

– Извините нас, Брэм, – сказал полковник нашему проводнику, который кивнул и остался стоять на месте.

Меня же никто не остановил, поэтому, когда пара направилась на вытоптанную центральную арену, я пошла за ними, как ребенок, пытающийся хотя бы подглядеть, если не подслушать разговор взрослых. Я заметила, что Ирен, несмотря на глубокую увлеченность разговором с шоуменом, умудряется не наступать на навоз, который животные оставляли на своем пути – буйвол есть буйвол.

Я старалась ступать по ее чистым следам. Воистину она «отличный пешеход»! Не удивительно, что Буффало Билл почувствовал расположение к примадонне. Она ни на что не претендовала, но и ни за что не извинялась.

Надо и мне запомнить этот прием на будущее.

– Вы меня извините. Я переехала в Европу, когда мне было восемнадцать лет, – начала Ирен.

– Несомненно, это случилось лишь недели две тому назад, мадам.

– Вы слишком много переняли у французов, полковник!

Он засмеялся и все же продолжил:

– Я имею дело со стадом животных, но знаю каждого из них. У каждого свои шрамы, поступь, очертания. Свое клеймо. Простите, что говорю с такой грубостью, но и на вас есть клеймо, какого нет ни у кого. Я видел вас раньше. Давно. На востоке Штатов. Сумеете переубедить старого разведчика?

Она молчала, пока они петляли мимо кучек навоза, словно прогуливаясь в дворцовом парке.

– Вы полагаете, в конце семидесятых, полковник?