Черная дюжина. Общество смелых

Заключительные слова приговора, для большинства неожиданного, вызвали бурную и громкую реакцию собравшихся. Даже в самых смелых прогнозах никто не думал, что за «толкание» в ЦДЛ Осташвили получит реальный срок, который приведет его к трагическому финалу. Макаров в своей последней речи сказал, что если внешним проявлениям Осташвили соответствует значок с Георгием Победоносцем на лацкане его пиджака, то внутреннюю суть определяет значок со свастикой, изъятый с внутренней стороны того же лацкана: «Политические взгляды Осташвили, изложенные в программе Союза за национально-пропорциональное представительство, должны быть охарактеризованы как фашистские». Сам Константин Осташвили в последний день суда — был заметно взволнован — поочередно отмежевывался от подозрений в семитском происхождении и обвинений в антисемитизме: «Я не еврей… Но какой же я антисемит, если я почетный донор СССР и моей кровью могли пользоваться и негры, и евреи». Выводимый под конвоем из зала, он в последний раз обратился к собравшимся его поддержать: «Вы не бросайте меня…» На что верные соратницы в первом ряду пообещали: «Не грусти, Костя, мы тебя не забудем».

За несколько дней перед досрочным освобождением, 26 апреля 1991 года, Константин был найден повешенным на простыне в раздевалке отдела главного механика производственной зоны исправительно-трудовой колонии города Тверь. Существует мнение, что Смирнов-Осташвили был убит. Утверждается, что на его теле были обнаружены следы физического насилия. Годы спустя свидетель обвинения А. Р. Штильмарк выдвинул версию, согласно которой Осташвили «был зверски и, возможно, ритуально убит».

За восемь дней до гибели Константин Владимирович успел дать корреспонденту газеты «Вече Твери» Михаилу Быстрову последнее в своей жизни интервью. Но через два дня публиковать материал запретил. В беседе с журналистом из «Вече Твери» он настаивал, что его бабушка с фамилией Штольтенберг по национальности немка. Очень переживал: не сочтут ли окружающие его самого евреем. Даже у корреспондента спрашивал, похож или нет. Константин сказал журналисту: «Сама форма митинговой борьбы кажется мне теперь мишурой. Зря я кричал и не сдержался в ЦДЛ… Я убедился, что путь общественной активности опасен. Евсеева убили, Невзорова ранили, а меня посадили».

22 апреля он пошел на прием по личным вопросам к начальнику отдела по исправительным делам (ОИД) УВД Тверской области Борису Фролову. Поделившись с начальством, Константин спросил, не помешает ли его досрочному освобождению шумиха в прессе. Фролов ответил, что не прислушивается к общественному мнению, а действует строго по закону. Корреспонденту «Коммерсанта» сказал подробнее: «Осташвили под досрочное сентябрьское освобождение подходил по всем формальным признакам — в преступлении каялся, трудился добросовестно, дисциплину не нарушал. Среди зэков он сначала пользовался авторитетом, даже возглавлял в колонии благотворительный фонд помощи заключенным. Но авторитет сильно пошатнулся, когда Константина поймали на «мансарде» (этот термин обозначает употребление внутрь лака). В колонии лак считают дурным тоном и предпочитают водку. А еще Константин официально состоял в секции профилактики правонарушений, что не нравилось «некоторым преступникам».

По официальной версии, смерть Осташвили наступила 26 апреля. Но в морг на судмедэкспертизу труп привезли только 29-го и причину задержки журналистам не объяснили. Подозрительна и такая подробность: 29 апреля руководство ОИД говорило прессе: с полной уверенностью можно заявлять только о повешении Осташвили, а было оно убийством или самоубийством, определить невозможно даже судмедэкспертам. На другой день, ссылаясь на тех же экспертов, те же начальники сказали, что факт самоубийства Осташвили никаких сомнений у них больше не вызывает.

30 апреля на Николо-Архангельском кладбище три общества «Память» боролись за право представлять интересы Константина Осташвили при кремации. Победила «Память» Игоря Сычева.

В 15.00 Игорь Сычев, четыре его помощника, а также близкие родственники самоубийцы приехали в морг, чтобы отвезти тело для кремации на кладбище. Малочисленность своей делегации Сычев объяснил тем, что был поздно предупрежден. В противном случае, по его словам, на проводы могли собраться тысячи патриотов.

В морге приехавших поджидали трое представителей патриотической организации Филимонова (отколовшейся от «Памяти» Васильева). Филимоновцы потребовали не сжигать тело патриота, а предать его земле по христианскому обычаю. Но патриоты Сычева настояли на кремации, поскольку таково было решение близких. За это патриоты Филимонова предали родственников Константина проклятию и грубо толкнули его приемную дочь.