Черная Гончая

Это были фотографии. Любительские, сделанные издалека, но достаточно четкие и качественные, чтобы узнать меня. Фотографировали тот самый стадион уже после нападения собак, когда туда приехали спасатели с полицией. Видно было, как меня выводят наружу, а на одном кадре, сделанном через окно, даже можно разглядеть, что я стою рядом с Сергеем. Но это только если знать меня хорошо, большинство людей просто увидят пятно рядом с пятном.

Да, неприятно получилось. Я вообще фотографироваться не люблю, а эту встречу мне и вовсе не хотелось выставлять на всеобщее обозрение. Но это все равно моя неприятность, и я никак не могла сообразить, какое дело до этого может быть Тимуру.

Выяснить это проще всего было одним вопросом:

– И чё?

– Ничё! У меня знакомая на том стадионе подрабатывает – там бар есть… Ей рассказали, что к Речину напросилась какая-то убогая, чтобы он ее пожалел!

Тут уж я вспыхнула:

– Все было не так!

– Все выглядит именно так, этого достаточно! Ты – убогая, он – звезда, понятно, что он тебя только жалеть может!

Обидно? Не то слово! Не то чтобы Тимур стал первым, кто ко мне так относится, просто к некоторым вещам нельзя привыкнуть и воспринимать их спокойно. Даже то, что мой собеседник – полный утырок, сейчас не спасало.

– Твое какое дело вообще? – поинтересовалась я. Хотелось плакать, но доставлять такого удовольствия Тимурчику я не собиралась.

– Ты позоришь всю семью!

– Я даже не твоя семья – у нас фамилии разные!

После замужества мать предлагала мне взять фамилию ее нового возлюбленного. Потом – требовала, даже не разговаривала со мной два дня, но с ее стороны это скорее поощрение. Потом она смирилась. Решила, наверно, что это у меня подростковый протест такой.

Но дело было не в протесте и даже не в неприязни к отчиму. Просто кто в здравом уме поменяет фамилию Лирина на Шатун? В этом доме и так медвежатник собрался!

– Все равно все знают, что ты живешь в нашем доме, – напомнил Тимур. – Твое поведение указывает, как мы на тебя влияем. А плохо мы влияем, раз ты ходишь и попрошайничаешь!

– Я у него ничего не просила!

– Просить внимания – это тоже просьба! Да понятно, что ты там делала. На этого Речина даже Элька слюни пускает. Но у нее хватает ума понять, что ей ничего не светит! А ты на что надеялась?

Надеялась, что он расскажет мне про другой мир. Но не говорить же об этом Тимурчику!

– Отстань от меня, – отрезала я. – Буду делать, что хочу.

– Нет уж, пока ты живешь в этом доме – не будешь!

– Если тебе от этого легче, я не хотела сюда переезжать!

– И никто не хотел, чтобы ты переезжала! Но ты все равно здесь, поэтому будешь соблюдать наши правила.

Отлично, теперь и у него есть правила! Сын своего папаши.

– Это какие же?

– Веди себя тихо, не привлекай внимание, не заставляй меня и Эльку краснеть за тебя, – перечислил Тимур.

– Не слишком конкретно.

– Справишься!

– А если нет? – я бросила на него вызывающий взгляд. – Как ты проследишь? Ты ж не можешь каждый день ходить со мной рядом и проверять, как я себя веду и что делаю!

Собственно, по этой же причине я могла бы вообще с ним сейчас не разговаривать. Просто пообещать, что буду паинькой, и сказать ему свалить. Тимурчик такого высокого мнения о себе, что не усомнился бы в моих словах. А я бы просто продолжила делать то, что делала – и как проверишь?

Но у меня тоже гордость есть! Все почему-то забывают об этом, думают, что, если я не совсем здорова, надо мной можно издеваться. А я обязана принимать это – закон джунглей! Так вот, нет. Мы не в джунглях, и мы не животные (кроме семейства Шатунов, насчет них я не уверена). Поэтому теперь я поднялась с кресла и уверенно смотрела Тимуру в глаза, ожидая ответа. И то, что он меня на голову выше, вовсе не означало, что мой взгляд снизу вверх будет униженным.

Он, кажется, обалдел – он от меня такого раньше не получал, потому и не ожидал. Но Тимурчик не был бы собой, если бы начал вести себя как нормальный человек. Стряхнув первое удивление, он снова начал на меня рычать.

– В твоих же интересах вести себя правильно!

– Или что? Я так и не услышала!

– Или мне придется учить тебя этому! Даже собак дрессируют, вот и ты должна что-то понять!

– Не много ли тебе чести – меня дрессировать? Что, будешь за мной со свернутой газетой бегать? Я буду вести себя так, как хочу, а тебе лучше не соваться в мои дела! Можешь публично отказаться от меня, пожаловаться, что папочка подселил какое-то странное животное в дом… Разрешаю! Мне даже легче будет. Но моя жизнь – мое дело!

– Не в этом доме!

Я могла сколько угодно ему хамить, это не значит, что я расслабилась. С того момента, как я встала с кресла, я была напряжена, как взведенная пружина. Я уже достаточно хорошо изучила Тимурчика, чтобы понять: переговоры – не его конек. Он очень быстро раздражается, теряет терпение, он решает конфликты так, как привык.

То есть, кулаками.

Я прекрасно знала, что он попытается мне вмазать, это было просто вопросом времени. К тому же, это идеально укладывалось в мою теорию о собственной невезучести. Я ожидала нападения, уловила легчайшее движение руки Тимура – и успела увернуться.