Черная гора

Стритар засмеялся. Смех его показался мне искренним, как будто что-то в самом деле его забавляло. И я гадал, что же такого забавного мог сказать Вульф. Петер Зов даже не улыбнулся. Вдоволь насмеявшись, Стритар посмотрел на часы, взглянул на меня – раз в восьмой или девятый – и сказал Вульфу, нахмурившись:

– Вы должны знать, что мне будет известно все: где вы были в Титограде, что говорили и что делали. Это вам не Лондон, не Вашингтон и даже не Белград. Я не буду устанавливать за вами слежку. Если вы мне понадобитесь – через час, пять или сорок часов, я достану вас – живых или мертвых. Вы сказали, что понимаете, какую власть олицетворяет собой комната девятнадцать. Если не понимаете, то поймете. Сейчас я разрешаю вам уйти, но если я передумаю, вы узнаете об этом.

Его голос звучал очень сурово. Поэтому я удивился, когда Вульф встал, сказал мне, что мы уходим, и направился к двери. Прихватив рюкзаки, я двинулся за ним В комнате за стеной сидел только один из клерков, и он еле взглянул на нас, когда мы проходили мимо.

Не будучи осведомленным об исходе беседы, я все ждал, когда последует команда остановить нас и схватить за шиворот, но коридор был пуст.

Выйдя из здания, мы остановились на минутку на тротуаре под любопытными взглядами прохожих. Я отметил, что «форд» выпуска 1953 года, принадлежащий Биличу, отсутствует.

– Сюда, – сказал Вульф, поворачивая направо.

Следующий инцидент доставил мне большое удовольствие, и Бог знает, как мне это было необходимо. В Нью-Йорке, где я живу, знаю все вокруг и могу прочесть любые надписи, шестое чувство обычно предупреждает меня об опасности. Но Титоград – иное дело. И я ощутил душевный подъем, когда понял, что все перенесенные испытания не отшибли у меня чутье. Мы прошли четверть мили по узкому тротуару, избегая столкновений с прохожими, когда у меня возникло четкое ощущение, что за нами следят. Я быстро оглянулся и сказал Вульфу:

– За нами идет Жубе. И не просто так. Когда я обернулся, он нырнул в подъезд. Чем скорее вы посвятите меня в то, что произошло, тем лучше.

– Ну не здесь же, на улице, в толчее? Как бы я хотел, чтобы ты знал языки.

– Я их не знаю. Стряхнем Жубе с хвоста?

– Нет. Пускай потешится. Я хочу посидеть.

Он шел, я следовал за ним по пятам. Через каждые пятьдесят шагов я оборачивался, но больше не замечал нашего студента, пока мы не достигли парка, тянувшегося вдоль берега реки. На этот раз Жубе спрятался за деревом, которое для него оказалось слишком тонким. Ему явно не хватало квалификации.

Вульф направился к деревянной скамейке у края дорожки, посыпанной гравием, сел и сжал губы, пытаясь выпрямить ноги и поставить их на пятки, чтобы дать отдых ступням. Я сел рядом и сделал то же самое.

– Можно подумать, – заметил он, – что у тебя они болят сильнее.

– Да. Вы карабкались босиком по отвесной скале?

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Немного погодя открыл их и заговорил:

– Вода в реке сейчас стоит выше всего. Это Зета. Видишь, где она сливается с Морачей? Выше этого места находится старый, турецкий, город. Когда я был мальчиком, там жили только албанцы. По словам Телезио, лишь немногие из них уехали оттуда после разрыва Тито с Москвой.

– Спасибо. Когда вы закончите распинаться про албанцев, давайте поговорим о нас. Я думал, что в коммунистической стране людей без документов обрабатывают по полной программе. Как вам удалось оседлать его? Пожалуйста, с самого начала и подробнее.

Он начал рассказывать. Мы сидели среди деревьев, покрытых свежей листвой, кругом зеленела трава, расцвеченная пятнами красных, желтых и синих цветов. Шум реки заглушал наши голоса, отвлекая внимание случайных прохожих.

Когда он закончил, я обдумал положение и задал несколько вопросов, а затем сказал:

– О’кей. Все, что я мог, это следить, не полезете ли вы в карман за «колыбельной песенкой». Как думаете, это Стритар натравил на нас Жубе?

– Не знаю.

– Если он, ему нужно срочно менять персонал. – Я посмотрел на часы. – Сейчас начало седьмого. Что дальше? Поищем хороший стог сена, пока не стемнело?

– Ты же знаешь, зачем мы приехали в Подгорицу.

Я небрежно положил ногу на ногу, чтобы показать ему, что могу это сделать.

– Хотел бы заметить, что ваше ослиное упрямство ничем особенным нам не грозит, когда вы сидите дома, в безопасности, за дверью, закрытой на засов. Когда мы вернемся домой, называйте это место Подгорицей, если вам так больше нравится, но здесь уж постарайтесь именовать его Титоградом.

– Эти вульгарные варвары не имеют права попирать историю и калечить культуру.

– Да. И они не имеют права взять в оборот двух американских граждан, но могут это сделать и, возможно, этого хотят. Орите во все горло: «И все-таки это Подгорица», когда они начнут нас прессовать. Чего мы ждем?

– Ничего.

– А не привязать ли мне Жубе к дереву?

– Нет. Не обращай на него внимания.

– Тогда почему мы не идем?

– Проклятье! Бедные мои ноги!

– Все, что им нужно, – произнес я наставительно, – это физические упражнения для стимуляции кровообращения. Вот полазите пару недель по горам, и забудете, что у вас есть ноги.

– Заткнись.

– Слушаюсь, сэр.