Черная изба

За дверью оказался тесный предбанник. Женщины разулись на пороге, Наталья Степановна скинула шубу на руки Зарине, и та пристроила ее на вешалку. Свою длинную темную куртку она не снимала. Боковой карман что-то оттягивало. «Термос», – догадалась Катя. Откуда, интересно, Зарина знает про чаек? Леночка, наверное, рассказала. А Леночка понимала, для чего мать выспрашивает? Или думала, что для Марины? Кате вдруг ужасно захотелось поверить, что Леночка и ее мать действовали сообща, что Леночка не врала соседке, отправляя на смерть, а знала заранее, что мама собирается ее спасти. Потом Катя вспомнила, как та ночью просила прощения неведомо за что, а утром рыдала у ее кровати, как удивилась Крыса, обнаружив, что Леночки нет в комнате. Нет, если она с кем заранее и сговаривалась, то как раз с Крысой, и Катино спасение в их планы явно не входило.

Катя скинула ботинки, задвинула их ногой под лавку. Стащила свитер. Зарина и старуха Липатова уже прошли дальше – их голоса доносились из соседнего помещения. Они ведь не ждут, что она прямо догола будет здесь раздеваться? Наверное, надо снять еще штаны… В одних колготках, футболке и носках она нерешительно прошла вдоль стены, мимо приоткрытой двери, за которой виднелась маленькая каморка с унитазом и раковиной, и заглянула в следующую дверь.

Большую часть светлой и довольно просторной для бани комнаты занимали угловой диван, два кресла и низкий стол. На бревенчатых стенах причудливыми гирляндами висели веники и пучки сухих трав, а одну из стен заменяло большое панорамное окно с видом на заснеженный лес. Катя даже залюбовалась, забыв, зачем ее сюда привели: так это было красиво. Площадка перед окном была расчищена, по бокам лежали высокие пушистые сугробы, в которые, наверное, так здорово прыгать из парной. Ближе к лесу расчищенное сужалось в тропинку, которая убегала под своды сосен, и там, почти у самой опушки, стоял какой-то большой темный предмет, похожий на лодку на полозьях.

«Потом, как стемнеет, тебя на лодке везут в черный дом…»

От осознания, что сейчас она находится прямо внутри страшного Леночкиного рассказа, Катю передернуло. Вон, в этом прекрасном панорамном окне есть дверь вроде балконной. Три шага, нажать на ручку – и бегом по тропинке! Нет, сначала тихо вернуться в прихожую, обуться, влезть в штаны, накинуть куртку… Она даже начала пятиться, но тут за спиной скрипнула дверь.

– Разделась, Катерина? Умничка, – ласково протянула Наталья Степановна. – Давай проходи в мойку, у нас тут уже все готово. Сейчас умоем тебя, расчешем…

Катя не могла оторвать взгляд от окна, пока старуха снова не взяла ее за локоть. Прикосновение сухих пальцев к голой коже отрезвило.

– Пойдем, пойдем, Катюша. Время не ждет. – Бабка потянула ее за собой.

Мойка была тоже довольно большой, в две трети комнаты с диванами. Там был деревянный решетчатый пол, в углу – душ и полочка с шампунями, напротив – низкая дверь, наверное, вход в парную. Вдоль одной стены тянулась длинная лавка, над ней, на крючках, – мочалки и шайки. Посередине, торцом к стенке, стояла странная скамья из деревянных планок, застеленная чистой белой простыней. Больше всего она походила на пляжный лежак, но с плавными изгибами под спину, поясницу и шею, удобными даже на вид. В изголовье у стены поднимался стеллаж, уставленный плоскими баночками и бутылками из темного стекла, а на самом верху металлически поблескивал широкий термос-кружка.

– Давай, раздевайся, Катерина. Не смущайся, в бане, говорят, генералов нет.

Сама Наталья Степановна уже была в одном тонком платье, похожем на ночную рубашку. Из-под длинного подола торчали только темные ступни в резиновых шлепанцах. Зарина, тоже в ночнушке, возилась в углу с грудой своей одежды. У нее ночнушка была короткая и открывала пухлые коленки, усыпанные маленькими родинками. В моечной было тепло, даже жарко от близости печки, и Катя чувствовала, как ноги в шерстяных колготках потяжелели и зачесались, но раздеваться при посторонних было неловко.

– А… а можно вы выйдете, пока я разденусь? – спросила она почти без надежды.

– Можно. – Наталья Степановна нахмурилась, но почти сразу снова заулыбалась. – Только чего стесняться-то? Все свои, все бабы. Пойдем, Зарина, ты заодно одежку свою в предбаннике повесь, здесь еще намокнет.

Оставшись одна, Катя стащила колготки, сняла футболку, расстегнула лифчик. Сложила все на лавку, нерешительно взялась за резинку трусов.