Черная изба

Леночка встала, уронив с парты тетрадь и учебник. Кто-то засмеялся, кто-то дернулся поднять упавшее, но Крыса рявкнула:

– Сидеть! Хорошилова, вы долго будете копаться? Чем вы там опять заболели, параличом?

Леночка боком выбралась из-за парты и вышла к доске. Светлана Геннадьевна брезгливо оглядела ее.

– Замеча-а-ательно, – протянула она. – Хорошилова, вы когда в последний раз расческу видели?

Леночка молчала, чуть более бледная, чем обычно.

– Сразу снижаю вам балл за внешний вид, – бесцветным голосом сообщила Светлана Геннадьевна. – Я предупреждала, что на моих занятиях нужно выглядеть опрятно. И это не только к халату относится. А теперь для начала расскажите, какие инструменты выложены у меня здесь на столе. Слева направо.

Леночка повернулась к столу. Ее тонкие обветренные губы еле заметно шевелились.

– Хорошилова, вы там что, молитву читаете? – резко окликнула ее Крыса. – Громче!

Леночка молчала.

– Не знаете, – резюмировала Светлана Геннадьевна спустя полминуты. – Как же замечательно. А виды швов вы мне перечислите? Какой самый простой? Как он выглядит?

«Она даже не дала Леночке подушку со швами, – подумала Катя. – Она знает, что Леночка ничего не сдаст, а этот „зачет“ – только повод поглумиться. За что она ее так ненавидит?»

Молчание Леночки затягивалось. Никто из группы не шевелился – кажется, все боялись даже дышать.

– Ясно. – Голос Крысы был все таким же бесцветным. – Вы надеялись, что Елена Алексеевна потихоньку подпишет вам зачетку, и вы будете продолжать попусту занимать место за партой. Зря. Собирайте вещи, и вон из кабинета. Я вас на своих занятиях больше не жду.

Леночка стояла у доски, все еще разглядывая инструменты, будто пыталась вспомнить хотя бы одно название.

– Вы меня слышали? – повысила голос Крыса. – Выйдите из кабинета.

Леночка не отреагировала. Губы у нее совсем побледнели, и Катя даже хотела крикнуть: «Прекратите, зачем вы ее мучаете?» – но промолчала. Трусливо промолчала.

– Вы срываете урок! – Крыса сверлила Леночку взглядом. – Сию же минуту…

Леночка неуклюже сорвалась с места и выбежала за дверь, ударившись бедром об угол первой парты.

– Кто-нибудь, сложите ее вещи в сумку и выставите в коридор. – Светлана Геннадьевна ни на кого не смотрела, но Надя поняла намек и аккуратно сложила тетрадки и учебник. Поднялась, вынесла сумку за дверь – наверное, оставила на скамейке возле кабинета.

– Продолжаем занятие. – Крыса что-то почиркала в своей тетрадке, а затем подняла глаза и обвела взглядом студентов. – Раны и их виды. Лечение ран. Записывайте.

Весь оставшийся день Катя не могла перестать думать о Леночке. Как она там? Собирает чемодан, чтобы ехать домой? Пошла все-таки к Елене Алексеевне?

– Вот ведь Крыса, – ругалась она по дороге в общагу. – За что она так с Леночкой?

– Ну а что? – Вика пожала плечами. – Она, в сущности, права.

– Как права? – Катя даже остановилась и выпучила на Вику глаза. – В смысле – права?

– Ну, – Вика смутилась, но выдержала Катин взгляд, – Леночка же не хочет учиться! Сама не видишь?

– Не может! – разозлилась Катя. – «Не хочет» и «не может» – это две большие разницы!

– Да нет никакой разницы. – Вика повернулась к ней и уперла руки в бока. – Вот ты мне скажи, как она будет сдавать экзамены, если она даже зимнюю сессию не сдала? Она на парах только сидит зевает, а в общаге все время спит или лежит носом к стенке. Если она такая больная, может, нужно все-таки взять академ? Его как раз для таких случаев придумали!

– Елена Алексеевна сказала, что она и так слишком долго сидела дома, – напомнила Катя. Она еще никогда не видела Вику такой рассерженной.

– Мало ли что Елена Алексеевна сказала! – Вика не сдавалась. – Не сидеть дома можно по-разному. Можно пойти в кружок вышивания крестиком, можно с подружками по улице гулять. Но если приехала учиться – надо учиться. Я ей свои конспекты дала, ты тоже вон пыталась, а она их даже не открывала! Так, пролистает пару страниц и отложит. Я ее вообще не видела с учебником! По-твоему, если она заболела, так знания ей должны сами в голову влететь? Мы здесь на ветеринаров учимся, а не в хосписе работаем!

– По-моему, это жестоко – так говорить про Леночку, – тихо сказала Катя.

– А по-моему, жестоко – это тащить больную девчонку в общагу и выставлять ее на посмешище на зачетах и экзаменах. Если у нее с мозгами не в порядке, ей место в больнице, а не в колледже. Хотя бы пока они там ремиссии не добьются.

Вика отвернулась и быстро пошла вперед, давая понять, что разговор окончен. Катя нагнала ее у самого входа в общежитие.

– И все-таки, – сказала она, открывая дверь, – ты хоть при Леночке не болтай такого.

– Не буду, – буркнула Вика. – Но она сама должна понимать, тебе не кажется?

– Ты же только что говорила, что она больна, – рассудила Катя. – Понимать должны те, кто за нее отвечает.

Когда они зашли в комнату, Надя как раз выходила.

– Я домой, к детям, – помахала она им. – Думаю, успею на электричку в шесть.

– Пока! – попрощались девочки.

Катя посмотрела на Леночкину кровать. Леночка лежала, отвернувшись к стене, по самую макушку укрытая одеялом.