Черная изба

– Не против, – торопливо согласилась Катя. – Вешай, конечно. Мои уже почти высохли, на вешалке к утру досохнут.

– Спасибо! Будем ложиться?

– Ну… да, конечно. Ты чемодан будешь разбирать?

– Завтра. – Леночка стояла спиной, пытаясь умостить куртку и джинсы на не слишком длинном радиаторе. – Завтра, а сейчас очень спать хочется. Ты первая в душ?

– Ладно, давай.

Спать? Значит, передумала рассказывать? Может, оно и к лучшему.

До чего приятно оказалось плескаться в отдельном душе! Кафель чистый, не замызганный, по полу не текут мыльные ручьи из соседних кабинок, слив не забит чужими волосами, смеситель не разболтан и исправно регулирует температуру воды. И за стенкой никто не бубнит, поторапливая. Катя блаженно зажмурилась, смывая с себя впечатления этого дня. Даже ноющая боль в животе утихла.

Она замоталась в полотенце, сунула ноги в шлепанцы и вышла наружу, распаренная и довольная. Леночка быстро прошмыгнула мимо нее, звякнула щеколда. Катя не спеша промокнула полотенцем волосы, надела чистую футболку и с удовольствием нырнула под одеяло. Матрас новенький, не продавленный, красота! И потолок перед носом не маячит. Нет, все же совсем неплохо, что пришлось переехать. Леночка без Вики и Нади станет поживее, да и Кате по ним совершенно незачем скучать. Устраивать драку в грязи возле коровника – самая настоящая деградация. А еще у нее теперь есть Андрей, а уж его деградантом никто не назовет! Даже этот Иркин напомаженный Антон… Ну, разве что из зависти. Она дотянулась до телефона, открыла «Ватсап» и написала ему: «Спокойной ночи!» Подумала – и отправила вдогонку смайлик-сердечко.

К моменту, когда скрипнула дверь душевой, она уже успела получить ответ и даже задремать. Щелчок выключателя заставил ее очнуться. Соседка возилась на своей кровати, но не ложилась – темный силуэт резко выделялся на фоне белой стены. Катя вдруг подумала: а ведь Леночка столько спала днем, что ночью наверняка просыпалась и сидела вот так, глядя на них, спящих. От этой мысли стало как-то не по себе.

Леночка повозилась еще немного, а потом вдруг заговорила:

– У нас в Лебяжьем есть одна традиция, что-то вроде договора между деревней и лесом. – Голос с соседней кровати звучал ровно, но Катя вздрогнула. – Уж не знаю, насколько тебе это покажется странным, все-таки двадцать первый век. Но она очень старая, эта традиция. Конечно, в советские времена такого не случалось, потому что… ну, ты понимаешь.

– Понимаю, – откликнулась Катя. У нее аж живот свело от волнения. Неужели сейчас все наконец станет ясно? Так, надо успокоиться, не хватало еще в туалет проситься, как на лекции.

Леночка тем временем продолжала:

– Каждый год выбирают девушку, которая будет, ну, как бы исполнять этот договор. Никто не думал, что меня выберут: обычно берут девчонок не младше шестнадцати, крепких, здоровых, спокойных и лучше всего таких, которые прямо там родились. Это все не про меня, конечно, кроме возраста.

– А почему… – вставила Катя, но Леночка как будто не заметила.

– Ну и вот, а в декабре тетя Ира Маслова забрала дочерей и уехала в отпуск. Но никто не обратил на это внимания, потому что все уже понимали, что в этом году пойдет Аня Корнеева. Ей было почти восемнадцать, самая старшая из подходящих. Она сама тоже понимала. – Леночкин голос был жутковато-спокойным, и Кате мерещилась за ним та зимняя ночь, женский шепот в темноте, тонкие отчаянные крики… – Когда женщины пришли к Корнеевым, Аня им предъявила тест на беременность, положительный. У нее и живот уже начал расти. Как только от родителей скрыть ухитрилась? Оказалось, что еще летом они с парнем из Старицы нарушили запрет…

– Какой еще запрет?

– Ну, у нас не принято девушкам до восемнадцати спать с парнями. И все об этом знают. Потому что на зимний обряд лучше всего подходят девственницы.

«Ну или хотя бы не сильно шлюхи», – всплыло в голове у Кати. Она будто снова оказалась в той тесной кухне, где по стенам скользят фиолетовые блики, длинные зеленые шторы колышутся, как водоросли, и тень Кочерги на стене танцует, изогнувшись, будто ее треплет невидимым течением.

– А Корнеева девственницей уже точно не была, да еще и пузатая. – Леночка говорила отстраненно, как будто с чужого голоса. – Если бы она хотя бы просто с ним переспала, хотя бы не забеременела…

– То что?

– То никаких проблем бы не было. Сходила бы на обряд, а потом с богатым приданым вышла замуж, раз уж так приперло.

– И…

– И ее выгнали.

– Как выгнали?

– Ну а как выгоняют? У нас дома все общинные, земля тоже. Либо девушка уезжает, без вещей, в том, что на ней надето, либо, если семья ее выгонять не хочет, у них все забирают: и дом, и хозяйство – и валите на все четыре стороны с тем, что на себе унесете.

– Как-то жестко.

– Жестко. – В темноте Катя не видела лица соседки, но по голосу чудилось, что она… улыбается? – А как еще?

– А что ее родители?

– Ну а что им оставалось? Отправили ее.

– Но… но как так можно? Это же их дочь! Почему они не подумали, как она будет одна, беременная?