Черная изба

– Я сама все сделаю. Заберу ее, и мы уедем. Может быть, в Санкт-Петербург. Я найду работу, в крайнем случае буду днем на улице рисовать портреты на заказ, а ночью торговать в каком-нибудь магазине. Потом Марина поступит в какой-нибудь колледж на бюджет, ей дадут общежитие… Ой, да зачем загадывать так надолго? Я просто заберу ее перед самым зимним обрядом и увезу. Родителей не посмеют обвинить: наша семья уже однажды исполнила свой долг. Хотя было бы здорово уехать с мамой…

– А папа?

Леночка замолчала. Потом, словно бы с усилием, произнесла:

– Папа. – Еще помолчала. – В тот день, когда меня забрали, мама была на работе. А он куда-то делся тогда. Я думала, его на заработки позвали, и он тоже не в курсе, что происходит. А вот если бы он был там, то остановил бы их. Сказал бы, что не нужен нам этот дом и эти подачки от общины, что он бросает пить и мы уезжаем обратно в город, ведь там у мамы вроде даже какая-то родня. Она с ними поссорилась, потому что за русского вышла, но столько лет прошло, да и мы с Маринкой все-таки им не чужие… А он, Кать, оказывается, все знал.

– Знал?

– Знал. Ему еще с утра дали денег, он поехал в город на машине и там нажрался. Вернулся только дня через три, кажется. Мне потом мама сказала. Я тогда ее обвинила, что папы не было дома, потому что она часто его ругала. А на самом деле он маму любит и мог бы меня отстоять, а им это не надо было – вот они и отправили его бухать!

«Никто не может отправить человека бухать», – хотела сказать Катя, но тут же сама себя заткнула. Леночке важно верить, что папа с мамой не виноваты, что виноват кто-то еще, что семья на самом деле ее любит и никто не собирался ее продавать за свое спокойствие и сытость.

– Ладно, Кать, засиделись мы. – Леночка встала с кровати и нашарила тапки. – Давай, ложись спать. Завтра не выходной.

– Конечно… да…

Катя легла в кровать и долго слушала, как шумит вода за стенкой. Весь этот кошмар в своей первобытной жестокости не укладывался у нее в голове. В современном мире вот так поступать с людьми… Это же и статья, и извращение, и просто дикость! Неужели все это происходит в каких-то ста километрах отсюда?

Леночка наконец вышла из ванной, прошелестела тапками по полу, скрипнула кроватью.

– Лен! – шепотом позвала Катя.

– Что? – откликнулась та тоже шепотом. – Я думала, ты спишь уже.

– Заснешь тут… Слушай, я вот что вспомнила. Ты говоришь, что этот чаек не дает сопротивляться и от него крыша едет?

– Да.

– Но ведь тебя стошнило!

– Ну я выпила чуть-чуть. Сколько-то подействовало. Просто я не забыла все с утра, как другие.

– Но Кочерга…

– Что – Кочерга?

Катя почувствовала, что Леночка опять злится. Но она все равно упрямо сказала:

– Кочерга не пила тот чаек.

– Все пьют.

– Она сказала, что не пила! Что швырнула кружку в лицо этим женщинам.

– Значит, ей налили еще. Все пьют чаек, Кать, без этого обряда не будет. Думаешь, тому мужику хочется по-настоящему насиловать девушку? Гораздо легче, когда она спит и ей снятся красочные сны про брак жизни и смерти…

– Жизни и смерти?

– Кать, я устала, – ледяным тоном произнесла Леночка. – Давай завтра поговорим, если ты не против.

– Да… Извини, пожалуйста. Спокойной ночи!

– Приятных снов.

Леночка отвернулась к стене и накрылась одеялом с головой. Через несколько минут Кате показалось, что она слышит сдавленные всхлипы, но встать и утешить соседку она не решилась.

19

– Да?

– Катька! Что – да? Ты моих сообщений вообще не читаешь? Что ты за дочь, господи, в кого ты мне такая досталась…

Катю словно холодной водой облили. Завозившись в постели, она села, продолжая слушать мамины крики в трубке.

– Ну так что? Читала?

– Нет, мам, – сказала Катя как можно более бодрым голосом. Мама не любила заставать Катю спящей, и поэтому сейчас она чувствовала себя виноватой, хотя на улице было еще темно и даже будильник еще не звонил.

– Максима полиция ищет! – выпалила мать и замолчала.

– Почему?

– Приходила милиция, тьфу, полиция, и с ними инспектор по делам… По делам несовершеннолетних, Катьк! Они его искали, а у него телефон разряжен! Я им сказала, что в школе должен быть, а они говорят: в семь утра? А на часах и правда семь, я и не сообразила, что им соврать! Кать, ну вот что мне делать? Они уже ушли-и…

– Мам, – растерялась Катя, – я не знаю…

– А кто знает?! – закричала мать. Леночка заворочалась в постели, и Катя, накинув махровый халат и всунув ноги в тапки, вышла в ледяной коридор.

– Ну, – она покрепче затянула пояс, зажав телефон между плечом и ухом, – сходи в полицию. Возьми документы…

– Какие документы?!

– Мама, ну не кричи! Я тебе говорю: документы! Свой паспорт, его паспорт, свидетельство о рождении – чтобы было понятно, что он твой сын. Спроси, что происходит, почему его ищут…

– Так они тогда на меня дело заведут! Он же несовершеннолетний, а я не знаю, где он! Его у меня отберут тогда, Катьк! Ну что ты такая дура у меня, что ты предлагаешь мне всякий идиотизм?

– Мама! – заорала Катя, уже не в силах сдерживаться. – Мама!!! Его у тебя и так нет! И отбирать не надо! Ты еще не заметила?

Короткие гудки прервали треск и шуршание на той стороне линии.