Черная камея

Но вернемся к его раннему развитию. Он научился кивать или качать отрицательно головой в ответ на мои вопросы, а еще посылать мне безумные улыбки, когда я говорил или делал то, что ему нравилось. Являясь передо мной каждый день, он поначалу не казался бестелесным созданием и лишь с течением времени становился полупрозрачным. Я каждый раз ощущал, что он где-то рядом, даже если он оставался невидимым, а ночью чувствовал его объятия – это было очень легкое, но явственное ощущение, которое до этого момента я даже не пытался кому-либо описать.

Будет справедливым заметить, что в те минуты, когда Гоблин не строил рожи и не прыгал по комнате, он окружал меня всепоглощающей любовью. Возможно, она была сильнее, когда он оставался невидимым, но, если он за весь день или ночь ни разу не появлялся передо мной хотя бы на короткое время, я плакал от горя.

Иногда, бегая по траве или качаясь на качелях, подвешенных на старом дубе возле кладбища, я чувствовал, как он ко мне прижимался, спина к спине, и тогда я говорил с ним не переставая, и мне было все равно, вижу я его или нет.

Я не уверен, но мне и сейчас кажется, что он всегда меня слушает. Во всяком случае, прежде я думал именно так. Со временем меняется только его сила, с помощью которой он отвечает или является передо мной.

Однажды очень ярким днем я сидел в кухне. Милочка учила меня, как пишутся некоторые слова – "хорошо" и "плохо", "весело" и "грустно", а я обучал тому же Гоблина, который держал свою руку на моей. Разумеется, никто не знал, что часть слов в тетрадке написана Гоблином, а когда я попытался рассказать об этом, все только посмеялись. Все, кроме Папашки, которому Гоблин никогда не нравился и который не уставал обеспокоенно твердить: "Не знаю, к чему приведут все эти разговоры о Гоблине".

Несомненно, Пэтси тоже тогда участвовала в моей жизни, но я помню ее, только начиная лет с четырех или пяти. И даже тогда, как мне кажется, я не знал, что она приходится мне матерью. Уверен, она ни разу не поднималась сюда, в мою комнату, а когда мне случалось видеть ее в кухне, я всякий раз боялся, что вот-вот начнется громкая ссора между нею и Папашкой.

Я любил Папашку, и не без причины, ведь он любил меня. Сколько я его помнил, это был высокий худощавый мужчина с седой шевелюрой, всегда занятый работой – чаще всего он делал что-нибудь руками. Он получил образование, очень грамотно говорил, как и Милочка, но всегда стремился быть сельским жителем. И как кухня поглотила Милочку, которая в молодости с успехом дебютировала в светском обществе Нового Орлеана, так ферма полностью завладела Папашкой.

Журнал регистрации постояльцев Блэквуд-Мэнор Папашка хранил на компьютере в своей комнате. И хотя время от времени он наряжался в белую рубашку и костюм для проведения экскурсий по дому, эти обязанности не относились к числу его любимых. Папашка предпочитал ездить по лужайкам на своем любимом тракторе-косилке или заниматься любой другой работой на свежем воздухе.

Праздности он не выносил. Его единственным отдыхом была игра на губной гармонике. Он купил мне несколько гармоник и научил довольно хорошо играть. Но самую большую радость ему доставляла работа над каким-нибудь "проектом". Тогда он мог трудиться бок о бок с Обитателями Флигеля – двоюродными дедушками Жасмин, ее братьями и так далее – до самого захода, и я никогда не видел его за рулем какого-либо другого транспортного средства, кроме легкого грузовичка. Только когда умерла Милочка, он вместе со всеми отправился в город на лимузине.

Но мне кажется (и признаваться в этом больно), что Папашка не любил свою дочь Пэтси. Наверное, он относился к ней так же, как впоследствии и она ко мне.

Пэтси была поздним ребенком, теперь я это знаю, хотя в то время как-то не задумывался о таких вещах. И когда я вспоминаю прошлое, рассказывая тебе эту историю, то сознаю, что для нее не нашлось места в этой жизни. Если бы она стала дебютанткой, подобно Милочке, что ж, возможно, все сложилось бы иначе. Но Пэтси родилась на ферме и пустилась во все тяжкие, а такого поведения Папашка, несмотря на свои деревенские привычки, вынести не мог.

Папашка не одобрял в Пэтси решительно все – от распушенных по плечам и спине волос с пышным начесом до крошечных мини-юбок, которые она носила. Он терпеть не мог ее белых ковбойских сапожек и не скрывал этого, а еще говорил, что ее пение – сплошная глупость и что она никогда не добьется успеха со своим ансамблем. Во время репетиций он заставлял ее закрывать дверь гаража, чтобы "грохот" не мешал постояльцам. Он терпеть не мог ее вульгарный макияж и кожаные куртки с бахромой и каждый раз не упускал возможности заметить, что она выглядит как самое настоящее отребье.

Она не оставляла его колкости без ответа, кричала, что обязательно заработает кучу денег, чтобы убраться отсюда к черту на рога, а однажды во время ссоры с отцом разбила вазочку для печенья, полную шоколадной помадки, которую приготовила Милочка. Каждый раз, выходя из кухни, Пэтси не забывала громко хлопнуть дверью.