Черная карта судьбы

По счастью, до ночи было еще очень и очень далеко! День сиял. На голубом небе ни облачка. Мотор был заглушен, не ревел, винт не вращался, пилоты задумчиво разглядывали наледь; вокруг царила особая — морозная, хрупкая, как тоненькая сосулька, — тишина. Лишь изредка ее нарушал сухой треск.

Лиза удивленно огляделась.

— Лед оседает. Вода на убыль пошла, — авторитетно пояснил Гриня.

— А мы не ухнем под лед? — испугалась Лиза.

— Кто знает?.. — рисуясь, загадочно протянул Гриня, однако сменщик, стоявший поблизости, проворчал:

— Не морочь голову. Здесь почти везде лед метровой толщины.

— Вот именно — почти везде! — запальчиво начал было Гриня, однако сменщик ожег его неприветливым взглядом и буркнул:

— Вагу тащи.

С помощью ваг и домкратов сани приподняли, а потом лёдчики начали отвинчивать и очищать от льда каждую лыжину.

Ветер усилился: теперь по Амуру пуржило очень чувствительно.

Лиза забралась в салон, снова закрыла глаза, пытаясь задремать, но не смогла: томило беспокойство и досада на эту остановку. И сколько еще таких может быть! Она-то надеялась, что к ночи доберется до Малой Земли! Такое название с конца семидесятых годов (когда вышла одноименная книга бывшего генсека, товарища Леонида Ильича Брежнева) было дано селу Скалистому, названному так потому, что оно размещалось и впрямь на высоком скалистом берегу Амура. А прежде это село именовалось Хонко Амбани: Скала Тигра.

Об этом Лизе рассказал накануне отец, когда она его просто приперла к стенке. Оказывается, еще в 1960 году, когда он работал в Бикинском районе, был у него один пациент, который перебрался в более южное село Аянка из Скалистого: он и поведал доктору Морозову о старинном названии села. В былые времена здесь вовсю хаживали тигры.

— А еще какие-то нанайские слова ты знаешь? — спросила Лиза.

— Ты, я вижу, вспомнила, что именно говорил твой Тополев? — насторожился отец.

Лиза кивнула и медленно, с трудом — ее пугало каждое слово, которое теперь уже не казалось шуткой безумца! — проговорила: «Я тополь из Хонко Амбани. Я вырос на могиле отца. Он рассказывает мне о темных, злобных замыслах буйкин, которые готовы обратиться против живых людей. Я не раз своими ветвями царапал твое окно, чтобы ты выглянула, чтобы я смог рассказать о том злодействе, которое готовится против тебя, но ты не обращала на меня внимания. И вот я пророс здесь, на твоем пути, чтобы ты наконец заметила меня и выслушала. Так слушай же! Валиаха поселилась в твоем доме, валиаха грозит тебе. Байгоан дотянулся до вас из ада, где мучается его душа. Он злобен и мстителен, он хочет, чтобы вы страдали… Чтобы вы страшно настрадались перед тем, как погибнуть! Три жертвы он уже получил, теперь ему нужны и четвертая, и пятая!»

— Это все? — спросил Александр Александрович.

— Потом он еще крикнул: «Амба!», но это понятно: тигр, а позднее пробормотал что-то вроде «эктэни» и «нгало аманги».

Александр Александрович вскинул голову, и Лизе показалось, что в его глазах мелькнул страх.

— Ну, начнем сначала, — заговорил он, и голос его дрогнул так, что пришлось несколько секунд помолчать, чтобы с ним справиться. — Буйкин — мертвец. Значит, у мертвеца какие-то злобные замыслы. Валиаха — беда. Беда поселилась в нашем доме. Байоган — враг.

— Значит, я угадала, — пробормотала Лиза. — Ничего себе. И в самом деле — мертвечиной запахло. А эктэни — что такое?

— Женщина.

— Кто мог встать из могилы? — внезапно осипшим голосом спросила Лиза. — Какой враг?! И при чем тут женщина? И как все это связано с какой-то скалой тигра?!

Александр Александрович вздохнул:

— Не хотел рассказывать, но, кажется, придется. Скала тигра… В моей жизни тоже была скала тигра.

…Так, значит, это был тигр! Тигр, а не изюбрь! То-то Саше показалось странным, что раздается его рев, но не слышно ни треска веток, сломанных рогами, ни тяжелых шагов зверя.

Они с Данилой шли задумавшись, когда невдалеке послышался мягкое и в то же время пронзительное:

— Йя-яаа-у-у! Йя-яаа-у-у!

Данила и Саша переглянулись.

— Орон! — выдохнул Данила. — Изюбрь! Панты!

Этот рев возбуждал необычайно, он вскружил им головы! Саша отдернул накомарник; оба охотника сорвали с плеч ружья.

Рыжая шкура на миг мелькнула в зарослях аралии, и Данила выстрелил. Почти сразу выпалил и Саша. Оба промахнулись: через мгновение рыжая шкура появилась гораздо правее, и они ударили из вторых стволов, даже не задумавшись о том, что громоздкий изюбрь никак не мог бесшумно переместиться на такое расстояние.

А между тем это был не изюбрь. Это оказался тигр — великий мастер вкрадчиво изображать рев изюбря, подманивая зверя… или человека. Тигр заморочил головы неопытным охотникам и подкрался к ним незаметно, на мягких лапах!

Судя по неподвижности Данилы, он тоже был ошарашен внезапным появлением амбани[12]. Саша понимал: ни он, ни Данила просто не успеют перезарядить ружья — тигр прыгнет раньше!

Он прыгнул — нет, грянул, как гром, с высоты камня, на котором таился. На фоне сочной таежной августовской зелени, еще не расцвеченной осенним буйством красок, возникло вдруг ярко-рыжее, сильное, стремительное тело.