Черная карта судьбы

— Не верю я в воскресение из мертвых, — решительно сказал Александр Александрович. — И в то, что дух Ромашова мог вселиться в какую-то женщину — не верю! Фантастика!

— Ты уже второй раз вспоминаешь Комарова, — тихо сказала Лиза. — А теперь вспомни покойного Илью Львовича Эпштейна! Помнишь его слова? Мужчина, который убил его жену, на его глазах превратился в женщину!

— Бедный Илья сошел с ума, — упрямо сказал Морозов.

— Ладно, — вздохнула Лиза. — А два последних слова?

— Какие? — остро взглянул на нее Александр Александрович.

— Как это там… нгало аманги. Это что значит? Переведи.

Наступило молчание.

— Рука отца, — словно через силу произнес наконец Александр Александрович.

— Чьего отца?! — ахнула Лиза.

— Да кто же знает, — пожал плечами Александр Александрович. — Может быть, этого твоего Тополева.

— Но при чем тут женщина?! Что это значит?!

— Это ничего не значит! — вдруг закричал Морозов. — То есть это значит, что ты слепо доверяешь словам безумца, который чуть ли не два года пробыл в психиатрической лечебнице!

— А вот это очень странно, — пробормотала Лиза. — Обычно там по столько времени людей не держат. Я бы сказала, что тамошние доктора выписывают своих пациентов преждевременно… Если только не хотят их задержать насильно.

— У Беляева есть такой роман… — начал было отец.

— «Голова профессора Доуэля», знаю, знаю! — вскричала Лиза. — Комаров завис над нами, как летающая тарелка!

— Что? — растерялся Александр Александрович.

— Да ничего! Ничего, кроме того, что ты не желаешь видеть очевидного! Теперь я точно знаю: если мы хоть что-то собираемся понять, мне обязательно надо найти Тополева. Чем я и собираюсь заняться.

— Лиза, остановись… — пробормотал Александр Александрович.

— Почему? Разве ты не хочешь знать правду? Разве ты не хочешь знать, кто погубил Вадима, маму, Женю?

Он вскинул глаза — страдающие, больные:

— А ты думаешь, их кто-то погубил?!

И Лиза снова подумала о том, как постарел отец. В приступе жалости она поняла, что не должна взваливать на него не только свои сомнения, но и то, что уже казалось ей почти очевидным. Он не сможет помочь. Он слишком слаб. Да, теперь надо надеяться только на себя. Но как же ей далеко до того, каким был отец! Ах, если бы хоть что-то он передал ей! Если бы не берег ее так от своих тайн, которыми теперь и сам не владеет! И даже если что-то осталось, он это по-прежнему скрывает от нее, потому что ему страшно, но боится он не за себя, а за нее!

Несколько лет назад, когда Лизе выдали табельное оружие, отец сказал, что она не должна носить его с собой, когда не находится на работе или не едет на опасное задержание. Потому что оружие само по себе провоцирует нападение. И вот сейчас он не хочет дать ей в руки свое тайное оружие, потому что боится, что оно спровоцирует нападение…

Нападение их неизвестного врага, обладающего силой, которую утратил отец…

Лиза подошла к Александру Александровичу и села рядом. Сплела его пальцы со своими. Сжала изо всех сил:

— Слушай… Не бойся за меня! Ведь у меня тоже есть рука отца!

— Береги себя, — тихо сказал Морозов. — Я понимаю, что не могу тебя остановить, но береги себя!

И отвернулся, скрывая внезапные слезы.

Хабаровск, 1983 год

В тех снах Люсьены, которые касались ее отца, многое таяло в каком-то неразличимом мраке, но многое виделось ярко, отчетливо, и тогда она не только улавливала один лишь образ отца, но могла наблюдать целые эпизоды, участником которых он был. К сожалению, случалось это нечасто. Однако когда Люсьена задалась целью добыть его руку и стала думать, как это осуществить, приснился ей сон поистине судьбоносный!

В этом сне Павел Мец был еще юношей — лет шестнадцати, не больше: невысокий, кряжистый, с удивительно синими, словно бы эмалевыми глазами, с черными, плотно облегающими голову волосами. Он был откровенно некрасив, однако показался Люсьене куда привлекательней худого мрачного сероглазого юнца со сросшимися на переносице бровями, который показался ей чем-то знакомым. Она определенно видела его в воспоминаниях отца, но не могла вспомнить, с чем они были связаны, а напрягать память не решалась, опасаясь отвлечься и утратить связь с отцом. На этого парня исподтишка влюбленно поглядывала девушка, которая тоже, кажется, уже появлялась раньше в зыбких видениях Люсьены. Девушка была тонкая, зеленоглазая, русоволосая, с родинкой в уголке рта. Все трое сидели в просторной комнате, уставленной высокими книжными шкафами, около большого круглого стола, внимательно глядя на высокого седого человека, который говорил хмурому парню:

— Найти punctum saliens[13] своего противника и ударить точно туда! При этом одного достаточно напугать, другого — подчинить своей власти, а третьего просто убедить. Добиться этого тебе поможет элементал. Он сделает за тебя все самое трудное.

— Кто такой элементал? — спросил парень.

Павел Мец пренебрежительно фыркнул. Люсьена понимала, что он знает о сверхъестественном куда больше, чем этот парень, и явно кичится своими знаниями.