Черная книга

Карл задумался… Черная книга лежала на краю мешка с мелкой оловянной посудой. Деятельный Карл приобрел ее оптом еще в Румынии, но сумел продать только половину. Большую посеребренную чашу, ему, правда, удалось всучить самому аббату Круазье, но дальнейшие деловые отношения вдруг расстроились. Вечно крутившийся рядом со своим начальником Отто Берг то и дело давал понять рыцарю-купцу, что без него дело не обойдется. Отто тоже любил и наличные и торговлю случайным барахлишком.

«А пошел бы ты, Отто! – решил тогда Карл. – Тоже мне посредничек нашелся. Буду продавать понемножку кому подвернется. Гроши, конечно, но на жизнь хватит…»

Карл осторожно приблизился к черту и присел. Он прикоснулся к книге пальцем, потом еще раз, уже смелее и открыл примерно посередине. Рукописные строчки казались очень аккуратными и ровными. Карл сделал вид, что читает, он старательно шевелил губами и щурился из-за плохого освещения. Между тем рыцарь искоса осматривал мешок на котором покоилась книга и нижние конечности черта.

– Вот тут непонятно, – сказал Карл, протягивая вперед руку, словно собираясь перевернуть страницу, – ну, погладил священник мальчика пониже поясницы, что это за грех-то?..

Черт наклонился вперед. Он смотрел не на текст книги, а на указующий, толстый палец рыцаря. Тем менее реакция Карла не раз спасавшая ему жизнь в двух, а может быть даже и в трех десятках схваток, помогла ему и в этот раз. Одним движением руки Карл набросил открытый угол мешка на голову черта. Тот тут же рванулся в сторону, но его догнал удар левого кулака рыцаря, причем такой ловкий, что черт буквально порхнул в мешок-западню. Следом полетела черная книга. В мешке сердито загромыхала посуда, словно туда кинули разъяренного кота.

Карл быстро завязал мешок. Напряжение спало и рыцарь, вытерев со лба пот, едва не присел на ерзающий по полу мешок.

«Тьфу, ты!.. – выругался он про себя. – Куснет еще за неприличное место».

Взвалив мешок на плечи, Карл направился к реке. Спуск к Тронксу нельзя было назвать пологим, тропинка то и дело замысловато виляла из стороны в сторону. Кое-где из земли выступали мокрые, глинистые участки, и Карлу приходилось ставить ступню едва ли не поперек тропы, чтобы не заскользить вниз.

К удивлению Карла, Анри Деладье сидел примерно на том же месте, где до этого стирал рубаху Анри, и пил из фляжки обтянутой серой кожей. Едва взглянув на Карла, он виновато улыбнулся.

– Что тащишь? – Анри кивнул на мешок за плечами друга. – Лишнее, что ли нашел?

– Без лишнего в жизни никак нельзя, – отдуваясь, заявил толстяк. – Человек обрастает вещами, как старая черепаха панцирем.

В мешке с грохотом переваливалась мелкая посуда.

– Выкинуть надо, зеленеть стала, – пояснил Анри Карл. – Теперь эти чашки только кузнецу продать можно. А до Византии этот мешок тащить себе дороже.

Карл подошел к берегу осторожно, по-медвежьи ставя на тропинке ноги. Не сильно размахнувшись, он бросил мешок в воду. Анри проследил его короткий полет и снова приник к фляге. Карл присел рядом. Какое-то время он тяжело отдувался и брезгливо вытирал руки о грязные штаны.

– Ну, ее эту рыбу! – наконец сказал он. – Хотел монетой у Отто разжиться, да видно не судьба.

Анри ничего не ответил. Он смотрел на горизонт изломанный линией гор и о чем-то думал. В глазах рыцаря не было ничего кроме тоски.

– Брось, Анри… – Карл почесал затылок и попытался улыбнуться. – Что было, того уже не вернешь, понимаешь? Ни жену, ни дочку. Всегда так бывает. Вот, например, был у меня мешок, а теперь его нет.

Карл подмигнул другу. Анри растеряно улыбнулся в ответ. Он подумал о двух монетах Карла, на которые он купил флягу с вином, и ему стало стыдно. А сам Карл вспоминая о теперь уже пустой фляге Анри, принялся рассказывать другу об утренней потасовке с болгарами…

4.

Рыцарский поход в Святую землю, три месяца назад собиравшийся в Роне, был похож на водоворот. Желающих отправиться в землю обетованную было не мало, а тех, кто испытывал какие-то сомнения, кружили слова неистового аббата Круазье. Слова были разными: одни словно сливались с тяжким колокольным звоном, в котором каждый житель Роны слышал зов «этого хочет Бог!»; другие, более мелкие, колко напоминали людям их грешки; а третьи, уже совсем земные, шептали о том, что при случае в походе можно разбогатеть. Смерть от вражеского меча или болезни во время пути вдруг перестала быть страшной, потому что возле ее предвечного порога вдруг исчезли менялы в монашеских рясах с пустыми мешками для сбора еще не отпущенных людских грехов и полными, с еще не розданными сверхдолжными добродетелями святых. Чужие добродетели уже не были нужны. Дорога в рай выпрямилась, посветлела и вела прямо на небеса, а не в мрачные монастыри. Да и сама жизнь вдруг стала казаться гораздо проще, потому что рукоятка христианского меча, заполняя собой всю ладонь без остатка, не оставляла места для иной платы для входа в рай.