ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ

– Элхэ… вернись…

Как тяжело поднять ресницы… Ты?.. Тэннаэлиайно… Нет сил даже улыбнуться. Как хорошо…

Он погладил ее серебристые волосы:

– Все хорошо. Теперь спи. Птицы скажут, что ты у меня в гостях, никто не будет тревожиться.

Она прижалась щекой к его ладони и снова закрыла глаза.

– Учитель… Ты так и просидел здесь всю ночь?

– И еще день, и еще ночь. Как ты?

– Я была глупая. Мне так хотелось увидеть их… Хэлгеайни. Они… они прекрасны. Я не сумею рассказать… Но я бы… я бы умерла, если бы не ты. Прости меня…

– Сам виноват. Я знаю тебя – не нужно было рассказывать. После той истории с драконом…

На щеках Элхэ выступил легкий румянец.

– Ты не забыл?

– Я помню все о каждом из вас. Конечно, тебе захотелось их увидеть.

Она опустила голову:

– Ты не сердишься на меня, Тэннаэлиайно?

– Не очень, – он отвернулся, пряча улыбку. – Подожди… как ты меня назвала? Они – говорили с тобой?

– Я не уверена… Я думала, мне это приснилось. Просто это так красиво звучит…

– Они редко говорят словами… – поднялся. – Я пойду. Есть хочешь?

– Ужасно!

Он рассмеялся:

– В соседней комнате стол накрыт. Потом, если хочешь посмотреть замок или почитать что-нибудь – спроси Нээрэ, он покажет.

– Кто это?

– Первый из Духов Огня. Ты их еще не видела?

Она склонила голову набок, отбросила прядку волос со лба:

– Не-ет…

– Они, правда, не слишком разговорчивы, но ничего. Я скоро вернусь.

– Нээрэ!..

Двери распахнулись, и огромная крылатая фигура почтительно склонилась перед девочкой. Она ахнула, завороженно глядя в огненные глаза.

– Это ты – Дух Огня?

– Я, – голос Ахэро прозвучал приглушенным раскатом грома.

Элхэ протянула ему руку.

– Осторожно. Можешь обжечься. Руки горячие. Эрраэнэр создал нас из огня Арты…

«Эрраэнэр – крылатая душа Пламени…»

– …Я понимаю его, когда он говорит, что любит этих маленьких.

– Ты знаешь, что такое – любить?

Нээрэ долго молчал, подбирая слова.

– Они… странные. Я бы все для них сделал, – он запахнулся в крылья как в плащ, в огненных глазах появились медленные золотые огоньки; задумался. – Такие… как искры. Яркие. Быстрые. И беззащитные.

На этот раз он умолк окончательно.

– Проведи меня в библиотеку, – попросила Элхэ.

Балрог кивнул.

Едва увидев того, что – в расшитых золотом черных одеждах – стоял у стола, она почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок. Понять причину этого она не могла, потому всегда упрекала себя за смутную неприязнь к Майя Курумо.

Майя Курумо. Но ведь Гортхауэр – просто Гортхауэр, хотя – тоже Майя, а вспоминаешь об этом мимолетно, когда видишь, что даже раскаленный металл не причиняет его рукам вреда…

– Что ты здесь делаешь?

Вопрос, хоть и заданный голосом мягким, почти ласковым, заставил ее смешаться; она беспомощно пролепетала:

– Я?.. Я в гостях… у Учителя…

– Зачем?

Она с трудом справилась с собой:

– Просто… Ничего особенного. А что ты читаешь?

Майя снисходительно улыбнулся:

– Тебе еще рано, девочка. Ты ничего не поймешь.

Голос Элхэ дрогнул от обиды; никто и никогда еще не говорил с ней так:

– Я избрала Путь. Уже три зимы минуло; ты забыл?..

Снова равнодушно-снисходительная улыбка:

– Не могу же я помнить всех.

Она порывисто шагнула к дверям, но вдруг испугалась, что обидела этим Майя.

– Я ранила тебя? Я не хотела, правда…

Майя удивленно приподнял брови и, снова принявшись за книгу, бросил:

– Вовсе нет.

Только выйдя из библиотеки она почувствовала, что дрожит, словно от холода. Страх. Не страх опасности, а что-то неопределенное, душно-липкое, похожее на щупальца серого тумана… а это откуда? Кажется, Учитель что-то говорил… или нет?

«Учитель. Тысячу раз произносишь про себя его имя – это имя, единственное, и никогда вслух. Не смеешь. Тысячу раз – безумные слова, и никогда не скажешь их. Лучше не думать об этом. И – ни о чем другом. Скорее бы ты вернулся, Учитель. Учитель».

По этому замку можно просто бродить часами. Просто ходить и смотреть, вслушиваясь в еле слышную музыку, стараясь унять непокой ожидания.

Она поднялась на верхнюю площадку одной из башен, словно кто-то звал ее сюда…

…Он медленно сложил за спиной огромные крылья, все еще наполненный счастливым чувством полета, летящего в лицо звездного ветра и свободы. И услышал тихий изумленный вздох. Девочка протянула руку и, затаив дыхание, словно боясь, что чудо исчезнет, коснулась черного крыла. Тихонько счастливо рассмеялась, подняв глаза:

– Учитель… у тебя звезды в волосах, смотри!

Он поднял было руку, чтобы стряхнуть снежинки, но передумал.

– Пойдем. Так ты никогда не поправишься – без плаща на ветру…

«Это как сон. Или сказка. Но сны и сказки длятся недолго и быстро забываются… Это – когда сказки счастливые. А моя видно – горше полыни. Или ты – чувствуешь это, поэтому дал мне такое имя… Все это закончится. Все это скоро закончится. Ненавижу себя, лучше бы мне не родиться Видящей… И если бы знала, что произойдет… Чувствовать – но не знать, не предупредить… Я увижу – но тогда будет поздно».

– …Ты искусен в сложении песен, Менестрель; почему бы тебе не сложить балладу о нашем господине?

– Но зачем, Курумо? Он никогда не говорил, что хочет этого…