ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ

– И не скажет никогда. Конечно же хочет! Разве есть кто-то, кто более достоин восхваления, нежели он? Ведь он – Владыка Арды, Повелитель Мира, и все, что есть живого в Арде, все, что есть плоть Мира, повинуется ему… Это будет лучшей твоей песнью, Менестрель!

– Но Учитель никогда не говорил, что ему нужно такое…

– Поверь мне, я знаю. Подумай – он один противостоит всем Валар! И самым могучим и сильным нужна поддержка. Неужели ты не хочешь доставить нашему господину радость? Уверяю тебя, он будет доволен…

– Я не знаю… я попробую… Может быть ты прав, Курумо…

– …Как я слаб, Учитель… Ничего я еще не умею…

– О чем ты, Гэлрэн?

– Я хочу сложить балладу в твою честь, и вот – не сумел…

– Зачем, ученик?

– Я думал порадовать тебя…

– Мне не доставляют радости восхваления. И ты знаешь это. Кто подсказал тебе эту мысль?

– Курумо, Учитель…

– Курумо, – задумчиво повторил Мелькор; потом поднял глаза на ученика и улыбнулся. – Теперь ты знаешь, что сердцу невозможно приказать петь.

– Да, Учитель… я понимаю…

– Иди, ученик. И пусть придет ко мне Курумо.

– Почему ты решил, что мне нужно такое?

– О Великий! Кто же достоин восхвалений, если не ты? В Валиноре денно и нощно возносят хвалу Манве – разве ты не более заслужил это? О деяниях твоих должно слагать песни… Ведь я же знаю – это придаст тебе силы для новых великих подвигов… Вся Арда будет славить тебя, Владыка!

– Ну и сложил бы песню сам, – насмешливо сказал Мелькор, – у тебя ведь тоже хороший голос!

– Но, господин мой, – с достоинством ответил Курумо, – песни – дело менестрелей; они – как птицы: поют, ибо такова их природа. Мое же назначение в другом.

– Это верно. С такими крыльями взлететь тяжело, – усмехнулся Вала. Курумо остался невозмутимым:

– Я предпочитаю твердо стоять на земле, – ответил он, с удовольствием оглядывая свои черные одежды, богато расшитые золотом и бриллиантами.

– Ладно, оставим это, – Мелькор посерьезнел. – Ответь мне, разве я просил, чтобы кто бы то ни было слагал песни в мою честь?

– Нет, о Великий; но думаю я, что не мог измыслить ничего противного твоей воле. Ведь я – твое создание, и все мысли и деяния мои имеют начало в тебе…

Мелькор тяжело задумался. Курумо в молчании ждал его ответа.

– Иди, – не поднимая глаз на Курумо, молвил, наконец, Вала.

И с поклоном удалился Курумо, исполненный сознания собственного достоинства и правоты.

«Может в глубине души я действительно жажду восхвалений – и просто боюсь признаться себе в этом? Нет… Или – да? Ведь он действительно мое творение, хотя я и думал создать существ иных, чем я… Может быть то, что таится во мне, вошло в него и внушило ему эти мысли? Может быть… Тогда, чтобы одолеть в себе это, я должен объяснить ему, научить его… Видно, плохой я учитель, если он продолжает думать так… Моя вина».

– Курумо!..

Он сидит в резном черном кресле: высокий стройный человек в черных одеждах; плащ небрежно брошен на спинку кресла, рубашка распахнута на груди: жаркий день выдался сегодня в кузне, но тело его не знает усталости. Мерцающий свет озаряет его лицо. Удивительно красивое лицо. Высокий лоб; взлетающие легким изломом брови; в тени длинных прямых ресниц – глаза, светлые и ясные, как звезды; тонкий нос с легкой горбинкой, чуть впалые щеки, твердо и красиво очерченный рот, волевой подбородок… Он улыбается ласково и мечтательно: завтра новый день, наполненный радостью творения и познания, словно чаша до краев – искрящимся золотым вином. Они даже не догадываются, сколь многому он, их Учитель, учится у них, и сам он, по сути, лишь один из них, познающий тайны Эа… А вечером придут дети и попросят снова рассказать сказку… Что же он расскажет им?

Он надолго задумывается, глядя в окно. Ветер играет прядями длинных темных волос. Потом решительно поворачивается к столу, берет чистый лист и черно-серебряное перо. У него узкие сильные руки и тонкие длинные пальцы. Руки творца.

Летящие знаки Тай-ан проступают на белом листе, так похожие на знаки Тьмы. Он снова улыбается, вспомнив счастливое лицо Книжника: «Учитель, кажется, я понял, как можно записывать мысли… Взгляни, тебе нравится, да?»

Он откладывает в сторону перо, когда небо на востоке уже начинает светлеть. Бессмертному не нужен сон. Перечитывает написанное, и легкая тень ложится на его лицо. Странная вышла сказка; да и сказка ли?

…Идет по земле Звездный Странник, и заходит в дома, и рассказывает детям прекрасные печальные истории, и поет песни. Он приходит к детям и каждому отдает частичку себя, каждому оставляет часть своего сердца. Словно свеча, что светит, сгорая – Звездный Странник. Все тоньше руки его, все прозрачнее лицо его, и только глаза его по-прежнему сияют ясным светом. Неведомо, как окончится путь его; он идет, зажигая на земле маленькие звезды. Недолог и печален его путь, и сияют звезды над ним – он идет…