Черная корона

Соврал, потому что назавтра они с Сашкой собрались за город. Выбрали маршрут поездки. Точнее, она выбрала. Назвала какой-то населенный пункт, он не запомнил даже, с наслаждением слушая, как она гремит на его кухне чашками и чайником. И добавила при этом, что этой поездкой на природу они убьют сразу двух зайцев. Про зайцев он тоже как-то пропустил мимо уха. Главное то, что поедут. Вместе! И целый день вместе проведут. Искупаются где-нибудь, позагорают, а потом начнут доставать из плетеной Сашкиной сумки фрукты, сыр, колбасу, сок и станут завтракать, ну, или обедать там. Какая разница, как будет называться их прием пищи в тени какого-нибудь дерева. Все равно какого, хоть березы, хоть дуба или осины. Он положит ей голову на колени, будет покусывать травинку и млеть от того, как шевелит она его волосы тонкими нежными пальчиками. Будет лежать с закрытыми глазами, млеть и молчать.

С ней ведь даже необязательно было все время о чем-то говорить. С ней и молчать было уютно. Не напрягало ни его, ни ее, когда они не говорили. И специальной темы для разговора не требовалось, как с теми красотками, перед которыми Калинкину приходилось изворачиваться, как ужу на сковородке. Лишь бы они не заскучали, мать их…

— Я требую адвоката, — надулся Удальцов.

— Ваше право. Можете позвонить своему адвокату, но… выходные, сами понимаете. Процедуру освобождения придется отложить до понедельника.

— А что я говорил! Сажаете меня на нары париться, и это накануне выходных. Что я сделал такого, не пойму! Что?! Вступился за женщину, которую жестоко избивал ее муж. Это преступление?!

— Нет. Но самым невероятным образом этого мужа в эту же ночь находят зверски убитым. А вы перед этим, выбегая из его дома, кричали на всю улицу, что не оставите этого дела. И кровь по лицу размазывали. А крови-то вы, Евгений Викторович, слышал, боитесь.

Он не боялся вида крови, как сообщил следствию один из специалистов, у кого Удальцов в свое время проходил лечение. Вид крови мог вызвать неадекватную реакцию, так тот сказал. Либо страх, либо обморок, либо агрессию. В обмороке, как узнал Калинкин, Удальцов провалялся достаточно долго, узнав о гибели жены. Страху тоже, наверное, натерпелся. А вот агрессия…

Не этот ли толчок побудил его к такой скорой жестокой расправе?

Сам Калинкин, если честно, всех этих психоаналитиков считал шарлатанами. Никому не подвластно, полагал он, пропесочить мысли другого человека и дать им адекватную оценку. Нет, можно, конечно, если этот человек с вами абсолютно откровенен и честен. А если врет? Если умело водит вас за нос? Если оказался много умнее, хитрее и изворотливее и исподволь подводит вас к тому выводу, который выгоден только ему и никому более? Что тогда? А все эти тесты с картинками…

Лабуда это все.

— Кто вам сказал такую чушь? — совершенно искренне удивился Удальцов. — Чтобы я боялся крови!!! Нет, это черт знает что такое! А тараканов с пауками я не боюсь, нет? Слава богу. Так кто вам сказал?

— Один из психоаналитиков, у которого вы проходили в свое время лечение, — честно ответил Калинкин. — Вот он утверждает…

— Вы знаете, я понял. — Не к месту и не ко времени, но Удальцов рассмеялся. — Ленка вам привела того придурка, на которого я ухлопал полгода своего времени и полторы штуки баксов!

— Вы это о ком? — как будто бы не понял Дмитрий, хотя мнение Удальцова о психоаналитике разделял полностью.

— Все о нем! Такой шарлатан! Такую ахинею нес, что удавиться можно или точно умом тронуться! — Удальцов слегка потрогал царапины и поморщился. — Это Ленкина была инициатива меня по докторам таскать. Думала, что подобным образом излечит меня от тоски.

— А вы тосковали?

— Да.

— По ком или по чему?

— Эллу все никак не мог забыть. Подло обошелся я с ней, вот и мучился. А потом она погибла так страшно. — Его глаза потухли мгновенно, будто свет изнутри в них кто-то выключил. — А я ведь прощения у нее просить собирался. Думал, что вернусь со временем. Знаете, Дмитрий Иванович, как мужик мужику, скажу вам… Ленка — баба дрянная. Дрянная и подлая. Она вцепилась в меня и… От таких, как она, устаешь очень быстро.

— Почему? — Ему и в самом деле стало интересно, сам не так давно был болен ими.

— Их же буквально каждый день требуется завоевывать. Каждый день, каждый час! Завоевывать и что-то доказывать. Что любишь, к примеру. Это очень напрягает, поверьте.

— Верю, — серьезно кивнул Удальцов, мысленно обмахнув себя крестным знамением.

Уберег его господь от такой-то страсти. Что-что, а лезть на баррикады день за днем — это не его. Ему — простому парню из российской глубинки — хотелось незатейливо и просто, но чтобы навсегда и без подлостей.

У Удальцова навсегда и без подлостей не обошлось. Леночка подставила его, как щенка последнего, очень удачно собрав информацию, которая имеет теперь эффект разорвавшейся бомбы.

Вот не может он его отпустить, как бы ни сочувствовал и какие бы симпатии к нему ни питал. Не может, и все тут! И Черешневу Владу отпустить не может тоже. Хотя и ее жалеет, считая жертвой обстоятельств. Но…