Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

Дерево, колючая проволока, гвозди, инструмент… Господи, сколько же их этих мелочей, без которых не построишь, не выкопаешь. В двадцать первом веке были бы деньги — можно было купить всё и ёще немножко на скидки за опт. Здесь, сейчас всё фондировано, распределено. Без накладной, с автографом ответственного подписывающего и печати, фиг ты что получишь. Похоже, в ближайшие месяцы нам предстоит из милицонеров превратиться в землекопов и плотников. У меня в голове крутится старый анекдот:

"Учения танкового полка должна проверять группа царских генералов. Для них на бугорке в тенёчке поставили палатку.

Приежают. Командир интересуется, нет ли каких особых пожеланий? Его просят только самоварчик, чаёк с лимоном и солдатика — заваривать и приносить. Комполка инструктирует бойца: как только генералы из палатки — маши платком.

Учения начались. Подполковник гонит "своих": "Давай, давай пока не смотрят, ни в коем случае не останавливаться".

Время идет, боец всё не машет. Наконец учения заканчиваются. Довольный, что всё проскочило, командир прибывает в палатку и докладывает: "Учебно-боевые задачи успешно выполнены. Разрешите получить замечания" Один из генералов отрывается от бурного разбора какой-то старинной операции и, с трудом найдя в ворохе бумаг, протягивает три страницы. Комполка читает и приходит в недоумение. "Как это получилось? Вы же из палатки не выходили, а тут…"

Старый генерал ему и поясняет: "Голубчик, меняются армии, меняется техника, а недостатки как были, так и остаются".

Как на службе в моем будущем из ничего надо было сделать, что-то, да ещё и так, чтобы понравилось начальнику, так и здесь. Не знают как, не знают с кем, но скрытый опорный пункт надо строить…

В дежурке в это время шел подробный допрос почтальона Гойтовича. Того нелегкая принесла со свежими газетами. Письмоносца тут же взяли в оборот. Как потом рассказывал Дыхно, добрых два часа пожилого дядьку под разными предлогами заставляли снова и снова пересказывать, что он видел, что он слышал, что подумал, кому и что сказал. Наконец вымотанного в конец местного "Печкина" отпустили. Минут через пять он снова вернулся. И именно в этот момент мы с начальниками шли через дежурку.

На негромкий вопрос старлея-следока:

— Вы что-то забыли?

Тот и выдал:

— Забыл отдать "малого брехуна", — и протянул местную "Районную правду".

Все замерли. Тишину в дежурке можно было резать кусками. Вначале я не сообразил в чем дело, с удивлением оглядывая присутствующих. Мать с отцом у меня тоже называли местный "Балтийский луч" "брехаловкой" И только потом дошло: мужик только что добыл себе срок.

— "Большой брехун", небось, это центральная пресса? — с иронией поинтерисовался Плаксин, натягивая перчатки.

— Так, пан. — "Печкин" ещё не понял, как попал.

Майор кивнул своему подчиненному, и мы вышли. Мужика было жаль. Живший в панской Польше он плохо ориентировался в реалиях СССР.

Реалии СССР, оказывается, плохо знал я. Опять же со слов Дыхно, выяснилось что почтальона "просто" от… побили вообщем и обещали "накатать телегу" в районную контору связи. Где-то через две недели у нас был новый "Печкин"[54]

* * *

Вслед за буханьем сапог в хату зашли двое автоматчиков. Один остался у порога, второй осматривал закутки и углы. Проверяли: нет ли кроме Язепа ещё кого. Седой хуторянин неторопливыми движениями завернул в тряпицу лежавшее перед ним и, положив руки на стол, молча ждал.

Начальники не любят рисковать. Всегда впереди них заходят нижние чины. Сейчас они убедятся, что он один и зайдёт Пан.

Внутренне усмехнувшись, Язеп вспомнил, как в июле сорок первого так же в сопровождении солдат к нему приходил чин из крайскомандатур. Новая власть хотела кушать. Они — "власти", всегда хотят есть, а работать приходится им — крестьянам. Тогда, увидев фото сыновей в польской форме, немецкий офицер через переводчика захотел уточнить, где они находятся сейчас. О младшем он ничего не знал, а старший косил сено недалеко на лесной опушке.

— Гут! — И дальше разразился длинным высказыванием из которого мужик — знаток немецкого перевел, что мол кто хорошо работает, того они будут всячески поощрять, а лентяев и пьяниц — вплоть до расстрела.

После этого ему под роспись вручили листок, где перечислялось, что и сколько хутор должен поставлять по указанным ценам. В конце сообщалось, что реализация излишков продукции разрешается по свободным ценам.

"Излишков" по тем предписаниям, оставаться не могло в принципе. У немцев учитывалось ВСЁ: яйца, перья, мясо, зерно, сено, солома…

Противник Советов был рачительным хозяином. У Язепа и соседей побывал агроном, потребовавший перехода с "трехпольной" системы обработки земли на "шестипольную". По всему кресу возили племенных жеребца и быка — улучшали породу скота. По доступным ценам продавали культиваторы и прочую технику. Через полгода заработали мельница и маслобойка. Осенью вновь заработала школа, стали привозить кино.

Пожалуй, прикинул седой беларус, в первые годы оккупации крестьяне стали жить богаче, чем при Советах.

С потолка посыпался мелкий мусор. Кто-то грузный лазил по чердаку.