Черная кровь

– Куда?.. – Ромар невесело усмехнулся. – Люди устали, ног не волочат. Хоть один день надо им спокойно провести. Да и в поле тоже… в прошлый раз всех нас Муха выручил, а ныне от невода и клочьев не осталось. Леса тут поблизости тоже нет – всё под поля да пастбища выжжено. С какой стороны ни поверни – всё худо получается. Всей надежды, что отстоимся в проломах. Знать бы ещё, как карлики эти проломы делали… Э, да вот и они! Кричи тревогу!

Солнце, ещё по-утреннему красное, висело над самым горизонтом, но света для круглых желтых буркал диатрим хватало вполне, и чужинцы показали, что больше они ждать не намерены.

Вновь, в который уже раз, разинув клювы, неслись диатримы и бесновались их всадники. Вновь расхватывали длинные ратовищи. И людям уже мнилось – отбились досель, отобьёмся и сейчас. Но тут и случилось то небывалое, чего так боялся Ромар.

Диатриты словно не замечали широких проходов в городьбе, где ожидали их воины зубра. Не так просто было бы пробиться там сквозь завалы брёвен и щетину изготовленных копий. Карлики мчались туда, где поднималась неприступная, нетронутая городьба. А в лапках у коротышек вместо привычных костяных пик были свернутые, словно готовые к броску, боло, ремни, грубо вырезанные из лошадиных шкур. Видно, загнали где-то пришельцы табун лошадей – не так это и трудно, верхом на диатриме! – а потом не позволили птицам пировать, покуда не изготовили потребный кожаный снаряд.

Ловко прячась за мощными диатричьими шеями, чужинцы летели к частоколу; лихо, с разворота, забрасывали на острия брёвен прочные ремни, другим концом захлёстывали за ту же птичью шею, диатримы разворачивались, дёргали – и подрытые брёвна с треском выворачивались, брызгами летела вверх земля…

Городьба оказалась подрыта куда основательнее, чем мнилось Бойше и даже Ромару. Отвёл глаза хитроумный диатричий маг.

Перескакивая через опрокинутые брёвна, диатримы врывались в селение. Поздно было перестраиваться, пытаться закрыть новые проломы – слишком велики они оказались. Городьба рухнула разом в четырёх или даже в пяти местах. И не по одному-два бревна, а сразу целыми сплотками; орда ринулась в проломы.

Тогда-то и закричал Матхи. Закричал страшно, нечеловечески, завыл, раздирая грудь ногтями; потому что, хоть и слеп был, сразу понял, что означает этот жуткий треск и отчаянные крики сородичей.

– Вниз! – заорал Таши Малону, своему уже постоянному напарнику. – Ратовищу с собой бери!..

Кинулись вниз, обеспамятев. Как же это так?.. Городьба всегда выручала – а ныне так подвела!..

Рвались со всех сторон диатриты.

Таши не знал, где Бойша, где Ромар, где Уника; вдвоем с Малоном они сбили с птицы наездника; и тут оказалось, что длинным, тяжёлым ратовищем не так-то просто отбиваться среди домов. Мешали близко сошедшие стены; копьё даром разодрало птице бок, и та, взъярившись от боли, ударила на жалких двуногих всей исполинской мощью.

В тесноте селения быстро развернуть копьё не удалось. Малон закричал, дёрнул из-за пояса топор, но чудовищный клюв навылет пробил ему грудь. Диатрима вскинула башку, торопясь заглотить окровавленный кусок мяса, который только что был сердцем Калинкиного мужа…

Малона швырнуло под ноги Таши. И тут в нём, оставшемся в живых, будто что-то полыхнуло, как неистовый степной пожар. Это была запредельная, сверхчеловеческая сила, что волею предков пробуждается иногда в мгновения смертельной опасности. Таши зверем прыгнул вперёд, и диатрима, задравшая голову к небу, пропустила этот привычный для неё бросок. Топор ударил, словно не в Ташиной руке был зажат, а у самого Лара-прародителя. Удар упал сзади, так что кремневый клин завяз в шейных позвонках.

Что было дальше с обречённой птицей, Таши не стал и смотреть. Словно обезумев, рванулся из узкого тупичка, в котором навсегда остался Малон, рванулся к площади посреди селения, где сейчас кипел главный бой.

Диатриты рассыпались по селению, гоняясь за людьми, убивая всех, кого могли достать. Повторился кошмар селения Турана. Но только на сей раз здесь был Бойша, и его воины дрались, забыв про всё, даже о собственной смерти. Птицы, карлики, люди – сплелись в один кровавый клубок. И, под прикрытием гибнущих мужчин, бежали прочь через опустевшие проломы женщины и дети.

Уже ворвавшись в гущу свалки, Таши заметил Ромара. Безрукий колдун замер, прижавшись спиной к стене, по лицу стекает кровь, одежда тоже вся рдяная, а прямо на него во весь опор несётся громадная диатрима, и на её спине подпрыгивает совсем крошечный карлик, седой, как сова-сипуха. Таши ледяной волной окатило: с полувзгляда понял он, что это и есть тот самый диатричий маг, без которого никогда не сумели бы проклятые так ловко повалить городьбу! И вот теперь достал чужинский чародей врага, сошлись лицом к лицу – один верхом на чудовищной птице, второй – как всю жизнь был, безоружный и перед всякой опасностью открытый.