Черная линия

Он что, ничего не слышал о войне? Единственное, что ему наконец удалось узнать, это имя адвоката Жака Реверди: Джимми Вонг-Фат. Но он не получил ответа ни на один из посланных запросов.

Тем временем дела в «Сыщике» шли неважно. Продажи упали до невиданно низкого уровня, журналисты впали в спячку. На фоне этого оцепенения ритм жизни Марка определялся утренними прогулками на улицу Ипполит-Леба. Ален встречал его с улыбкой и каждый раз с новым анекдотом. Судя по всему, он догадался, что в этой истории крылось что-то неладное, что тут были замешаны какие-то личные интересы. Каждое утро Марк уходил с почты понурый, и вьетнамец уже начинал посматривать на него с сочувствием. Даже его шуточки стали более мягкими, более ободряющими.

До субботы, двадцать девятого марта.

В тот день он просунул под перегородку новое письмо.

Канара, 19 марта 2003 г.

Дорогая Элизабет!

Никто не может назвать меня мягкосердечным. Однако ваше новое письмо меня тронуло. Честное слово. Я почувствовал в нем искренний порыв, непосредственность, и это меня взволновало. Я отметил, что вы отказались от жалкого жаргона психологов и от всякой претенциозной высокопарности.

Этот новый тон мне понравился, поскольку в нем нет фальши.

Элизабет, если вы хотите установить со мной честные отношения, вы должны доказать мне, что вы действительно искренни. Только тогда я, может быть, смогу, в свою очередь, довериться вам. И писать вам как другу.

Если вы хотите что-то получить от меня, в первую очередь вы сами должны сообщить мне кое-что о себе. Сделать какие-то признания.

Я — глубоководный ныряльщик, апноист. Я не могу рассматривать отношения — даже по переписке, даже здесь, в этой тюрьме, — кроме как через призму глубины. В глубинах вашего существа я смогу прочесть правду о наших отношениях. Только проникнув под вашу плоть, я пойму, смогу ли я выслушать вас, приблизиться к вам.

Согласны ли вы исповедаться передо мной? Я жду вашего ответа. Наше будущее в ваших руках. Только вы определите природу нашего погружения.

До скорого.

Жак Реверди

Как и в первый раз, Марк словно оцепенел.

Но на сей раз природа его потрясения была иной. Он не мог поверить, что одержал такую победу. Он и не представлял себе, что возможен такой крутой поворот за такое короткое время. Уж не ловушка ли это? Но о какой ловушке может идти речь? И ради чего?

Нет. Перемена тона принесла свои плоды, вот и все. Хищник почуял искренность во втором письме. К этому добавились скука, одиночество, жестокость тюрьмы. В подобных условиях любой Реверди оказался бы восприимчивым к внешним искушениям.

Не снимая перчаток, Марк схватил фломастер и блокнот, которыми пользовался для черновиков. Суть его ответа состояла в двух словах: «Да, разумеется!» Он согласится на все откровения, которых потребует убийца.

Сочиняя письмо, Марк дрожал от возбуждения. Если он будет и дальше продолжать в том же роде, если не допустит ошибок, он получит настоящую исповедь — в этом он был уверен. На пороге смерти убийца расскажет ему все. Тогда, может быть, он поймет природу преступного импульса. Он увидит черную вспышку.

Он составил текст за полчаса. Редактура и запись рукой Элизабет заняли еще столько же. Теперь все шло легче — и сочинение послания, и рукописный текст… Как и в предыдущих случаях, он снял копию на своем факсимильном аппарате. Для личного архива. Потом он посмотрел на часы — одиннадцать тридцать.