– У тебя хорошая память, – удивилась Герда. – Я думала, придется долго объяснять…
– Так и ее, значит, знаешь…
– Значит, знаю, – кивнула Герда. – Но вот чего я не знаю, так это того, за что на нее тогда окрысился Георг?
Вопрос, который занимал Герду уже много лет. Ее ведь тогда никто не узнал. Во всяком случае, так ей казалось. И фамилию ди Чента во время бала король еще не мог знать. Тогда что?
– Она была горандийка, и на ней было платье, точь-в-точь такое, какое незадолго до своей смерти сшила себе твоя мать.
– Хочешь сказать, что Георг запомнил цвет и фасон?
– Я тоже запомнил, – признался барон.
– Ну, ладно тогда, – покачала головой совершенно обескураженная этим рассказом Герда, – последний вопрос. Почему ты меня выгнал в ту ночь и зачем послал за мной убийц, когда я покинула город?
– Выгнал, потому что испугался гнева короля. А убийц послал по его приказу. Сам бы я предпочел, чтобы ты просто исчезла. Но, когда стало известно, что маркиз дю Конде мертв, а ты и эта мерзавка виконтесса де Райер исчезли, король был в ярости, а я понял, что наступит день, и ты придешь за ответами.
– Тут ты прав, – кивнула Герда, вставая из кресла. – Я пришла…
Оставлять барона в живых было нельзя, да, если честно, и не хотелось. Но вот всех остальных домочадцев Герда пощадила. Ушла так же бесшумно, как пришла, и, бросив взгляд на небо, чтобы определить по положению луны, сколько времени ушло на первую половину «неотложного дела», отправилась ко дворцу герцога Сагана. Полночь – самое подходящее время поискать портрет матери.
Проникнуть во дворец второй раз оказалось гораздо проще, чем в первый, и Герда хотела уже отправиться к кабинету герцога, но ее остановила
–
«Она почувствовала неладное, но не может знать причину, – сообразила Герда. – Значит, причина скрыта при помощи колдовства, но можно попробовать ее обнаружить».
Она скользнула к изящному придверному столику, на котором стоял серебряный шандал на три свечи. Но, к сожалению, это оказались новые свечи. Их еще ни разу не зажигали, и сила огня в них едва ощущалась, ее было недостаточно, чтобы почувствовать зажженные свечи в других помещениях.
«Камин!»
Да, камин в этой ситуации был предпочтительней. Даже погашенный, он хранил память ушедшего на покой огня. Присев рядом с камином из резного мрамора, Герда сняла перчатки и протянула руки к сложенным в ожидании своего часа дровам. Под ними все еще оставались «живые» угли. Немного, но достаточно для ее целей, и Герда потянулась через них к «проснувшемуся» огню. Минута, другая, – от напряжения на висках Герды выступил пот, – и вот уже она видит внутренним взором все, что доступно сейчас в доме живому огню. Переходя от печи к печи, от камина к камину, через лампады, свечи и колдовские светильники, Герда искала и находила живущих в доме людей. Большинство из них спали. Но, как выяснилось, не все. Один из домочадцев стоял, замерев, как охотник в засаде, и ждал, когда муха попадется в его сеть. Герда видела его прямо сквозь огонь, пылающий в огромном камине, и сразу же узнала Эугена. Осмотрелась в помещении, перемещаясь от одной зажженной свечи к другой, и поняла, что граф де Саган находится в зале, куда выходит дверь герцогского кабинета. Потом она разглядела огромную гексаграмму, начертанную цветными мелками прямо на мраморных плитах пола, и смогла различить символы, вписанные между линиями и на вершинах лучей. К сожалению, это была высшая магия, приблизиться к изучению которой ей так и не позволили. Герда не знала этих символов, как не знала и того, как должна сработать устроенная для нее ловушка, где и когда.
–