Черная луна Мессалины

– Так ч-что же б-б-будет со С-с-стратоником? – оборвал тонкую игру невесты Клавдий, так и не дав ей одержать окончательную победу над Гаем Цезарем. – Я б-б-был сегодня у сенатора М-м-мессалы Барбата. Б-б-бедняга так и не оправился п-п-после удара ножом.

– Да что там говорить! Стратоника высекут на площади и сошлют в пески Египта, – отмахнулся император, целиком захваченный идеей предстоящего бракосочетания своего пятидесятилетнего дядюшки и шестнадцатилетней рыжеволосой красотки. Этот союз показался Калигуле таким забавным, что он уже не сдерживал рвущегося из груди смеха. – И пусть сенатор Мессала обязательно присутствует на торжестве, – хохоча, приказал он. И, отсмеявшись, добавил: – Если, конечно, будет еще таскать ноги!

Известие о распоряжении провести свадьбу в императорском дворце Мессала Барбат воспринял как личную трагедию. Весть принес Клавдий, ибо строптивая дочь, готовясь к торжеству, так ни разу и не заглянула в покои отца. Мать она по-прежнему демонстративно не замечала. Матрона Лепида начала понемногу приходить в себя и стала выходить из комнаты больного, чтобы отдать распоряжения по дому. Благородная патрицианка в который раз пыталась поговорить с дочерью, но Мессалина дерзко молчала, с вызовом глядя на мать. И только однажды она вступила в беседу, да и то лишь для того, чтобы напомнить, кто в доме хозяин.

Валерия отдыхала в своих покоях, когда створки ворот открылись и на пороге показалась Лепида. Приблизившись к дочери, патрицианка опустилась на колени перед ее ложем и, обняв, умоляюще проговорила:

– Девочка моя! Зачем ты губишь свою жизнь? Ты же знаешь, кто такой Клавдий! Не выставляй себя на посмешище! Отец этого не переживет!

Мессалина дернула плечом, скидывая руку матери, и, блеснув зелеными глазами, глумливо откликнулась:

– Должно быть, папочка почувствует себя гораздо лучше, если я расскажу ему о той ночи с иудеем Исааком!

– Дитя, верни хотя бы гребень, – взмолилась Домиция Лепида.

– Даже не подумаю, это моя вещь! – захлебнулась злобой строптивица. И с вызовом добавила: – Не смей мне мешать! И не стой на моем пути, а то пожалеешь!

Ни слова не говоря, тайная жрица Гекаты поднялась и вышла из комнаты. Сражение было проиграно. Она сама толкнула дочь на тропу позора, даровав Мессалине одну лишь вседозволенность, по собственной ее глупости оставшуюся без осторожности.

Москва, 199… год