Черная луна Мессалины

Он с ужасом оглядывал императорские спальные покои, где, как ему казалось, все еще бродили духи убитой Цезонии и маленькой Друзиллы. Но Мессалину не пугала пролитая в этих стенах кровь. Вновь провозглашенная императрица с наслаждением растянулась в лоне золотого лебедя, где некогда почивал Калигула со своей супругой. Мессалина уже успела заменить статую Изиды, стоявшую в изголовье кровати, на отлитую из золота крылатую химеру с совиными лапами, в точности повторяющую ее пропавшую буллу.

– Мой Клавдий, тебе нечего бояться! – заверила мужа Валерия, откидывая шелковое покрывало и представая перед Клавдием во всей своей красе. – Лишь слушайся во всем меня и своих вольноотпущенников. Нестор, Полибий, Паллант – люди ученые, они ни в чем тебя не подведут.

И супруга припала к губам мужа страстным поцелуем, уверенная, что тот последует ее совету, даже не вспомнив, что довериться вольноотпущенникам – это не его решение, а мысль, подсказанная Мессалиной. И вышло так, как она хотела. Вольноотпущенники Клавдия, приставленные к государственным должностям, получили не только знаки квесторского и преторского достоинства, но и огромные деньги.

Допущенные к кормушкам, они так нещадно грабили государство, что однажды, когда Клавдий пожаловался на безденежье в казне, кто-то из сенаторов ему остроумно заметил, что денег будет вдоволь, стоит императору только войти в долю к своим вольноотпущенникам. Прикрывая казнокрадов, Валерия, в свою очередь, получила в их лице надежную защиту от доносов доброхотов, время от времени стремящихся открыть императору глаза на распущенность жены. Таких доносчиков вольноотпущенники тут же обвиняли в клевете и поспешно казнили, не давая цезарю вникнуть в суть дела. Ловкость, с которой Мессалина выходила сухой из воды, была поистине необыкновенна.

Однажды, увлеченная мимом Мнестором, императрица призвала лицедея к себе. Тот пришел и скромно встал в дверях спальных покоев, прикидываясь смущенным и не понимающим, чего от него хотят. Одно дело – делить постель с императором, как это было с Калигулой, и совсем другое – спать с императорской женой. За это можно и головы лишиться. Но и не спать с Мессалиной тоже нельзя – лишишься головы еще скорее. И мим стоял, прикидываясь дурачком и очень надеясь с помощью всегда покровительствовавшей ему Венеры выпутаться из скользкой ситуации.

– Да, моя госпожа, – проговорил он, талантливо разыгрывая робость.

– Приблизься и ляг рядом со мной, – сдвинулась на ложе Мессалина, освобождая ему место.