Черная месса

Но личные причины Морриса оберегать Балджера и Флемми возросли в несколько раз. Он отчаянно искал возможность прикрыть самого себя. «К этому времени я был полностью скомпрометирован и боялся, что мистера Флемми подслушают, а он начнет распространяться о том, что происходило только между ним и мной», – говорил Моррис. Он знал, что нарушает закон и препятствует правосудию. «Я понимал, что дело Багарояна было явным нарушением всех инструкций». Но еще он видел собственную голову на плахе в случае, если агенты запишут Флемми или Балджера на пленку. Коннолли, Балджер и Флемми приехали в его дом, и Моррис приступил прямо к делу, рассказав обоим информантам, что «мы уже применили к Багарояну раздел III[38], и я предупредил, чтобы они избегали мистера Багарояна».

Флемми оценил предостережение. «Моррис сказал, что сможет уберечь меня от предъявления обвинения, но не сможет сделать то же самое для других участников операции, имея в виду Багарояна и Пулео».

ФБР прослушивало Багарояна с 22 июня по 26 сентября 1988 года. Записи и другие свидетельства привели к предъявлению обвинения Багарояну, Пулео и нескольким бостонским офицерам полиции. Багароян сумел вывернуться и на суде давал показания против полиции. Пленки прослушали, голоса букмекеров и копов опознаны. Но не Флемми и не Балджера: эти двое знали, когда можно говорить, а когда лучше помолчать.

Глава 16. Разоблачение тайн

Если Коннолли был Элмером Гантри бостонского отделения ФБР, человеком, силой своего слова привлекавшим новых партнеров, то Джон Моррис – это совсем другая история. Не в силах удержаться от соблазна, но терзаясь своими грехами, Моррис походил на ребенка, играющего в видеогонки – его машина ударяется в стену, он тут же поворачивает, на огромной скорости несется в другую сторону и врезается в противоположную стену. Хаотично двигаясь и не в состоянии удержаться в рамках, он стремительно приближается к концу игры. К 1988 году брак Морриса распался. Он рисковал своей карьерой в ФБР. Даже дружба с Коннолли, стремившимся всех обратить в свою веру, рушилась на глазах. Тот претендовал на повышение. Моррис, пообещав свою поддержку, на самом деле выступил против. Коннолли почувствовал, что его предали – и не без оснований. Морриса в свою очередь одолевали обоснованные опасения по поводу агента, который игнорировал дисциплину, редко бывал на рабочем месте и имел в подчинении других агентов, перекладывая всю скучную бумажную работу на них.

Но, что гораздо важнее, возражения Морриса проистекали из причин, о которых он не смел упоминать. В своем обращении к карьерной комиссии Моррис не собирался затрагивать вопросы коррупции или объяснять, что повышение Коннолли только укрепит неприкосновенность становящегося все более опасным Балджера. «Я не думаю, что ему следует быть руководителем, и точка. – Так, по словам Морриса, он написал в своей служебной записке. – Я не считал, что он для этого подходит».

Решение карьерной комиссии отказать в повышении, естественно, расстроило Коннолли. Но спустя некоторое время он решил действовать. Он обратился к Джиму Ахерну, служившему в бостонском отделении руководящим специальным агентом чуть больше года, с 1986 года. Коннолли и Ахерн крепко сдружились. Ахерн, в отличие от многих других своих коллег, руководивших бостонским отделением, был тем самым начальником, на которого Коннолли мог положиться.

«Они были, – заметил Моррис, – очень, очень близки». В бостонском отделении служило больше двухсот агентов ФБР, но Моррис видел, что новый руководитель «делал для Коннолли такое, чего за всю мою карьеру никто для простого агента не делал». В частности, выполняя все желания Коннолли. «Я никогда в жизни не видел, чтобы руководящий специальный агент обратился в штаб-квартиру ФБР и порекомендовал назначить руководителем того, кому отказала карьерная комиссия. Никогда». Но Коннолли получил желаемое, и весь 1988 год работал руководителем оперативной группы по борьбе с наркотиками. Джим Ахерн и тут пришел на выручку.

Теперь, воспрепятствовав Коннолли, Моррис сильнее, чем прежде, опасался влияния агента, взлетевшего на небывалую высоту. «Я боялся, что он меня просто уничтожит». Моррис чувствовал, что вот-вот окажется за бортом, что его изолируют. А из-за новой утечки информации о прослушке Багарояна его терзало чувство вины.

Моррис решил дать себе обет. «Понимаете, я больше не собирался ничего делать, в смысле оберегать их, чтобы уберечь себя». Моррис решил положить всему этому конец.

Был конец весны 1988 года, и на Морриса с новой силой навалились проблемы, в это же время группа репортеров «Глоуб» занялась Балджером и ФБР. Лер, Джерард О’Нил (авторы этой книги), Кристин Чинлунд и Кевин Каллен трудились над серией статей о братьях Балджер. Каллен высказал предположение, что Уайти – осведомитель ФБР, это единственное, что объясняло его неуязвимость.