Черная метка в паспорте [сборник]

В раздумьях он добрел до своего нового места обитания, где царило вечернее оживление. Больные выстроились на процедуры, снова гремела тележка с ужином. Правда, опер в общую суету не включился, даже прикрыл плотно двери в своей комнате, чтобы не отвлекаться на звуки. Он взялся за карандаш и копии дела Афанасьева, делая торопливые пометки на полях. Смартфон гудел время от времени, затих лишь, когда Гуров отбил короткую СМС – «Перезвоню». Звонил Сладкевич, может быть, с хорошими новостями, и все же Лев не хотел сейчас общаться с майором. Ему нужно было время, чтобы рассмотреть произошедшее с холодной головой, превратить события прошлой ночи в четкую схему, которая сразу показала бы нелогичность действий участников. Только вместо схемы у него получился на чистом листе набор из ячеек с вопросами, на которые не было ответа. Ответы можно найти при тщательном изучении дела «вечного жениха». И Гуров разложил десятки листов по кровати, полу и подоконнику. Под тусклым светом дежурного света больницы в пространстве будто разлились белые озерца, он со вздохом начал чтение с первого листа.

Несколько часов опер провел за изучением ровных строчек в материалах дела, вдруг карандаш дрогнул в нужном месте и подчеркнул жирно название деревеньки. Дальше оперативник сверил свою догадку с расписанием электричек на сайте железной дороги и от радости вскочил, заходил по небольшому пространству – он оказался прав, кажется, можно ехать на задержание. Звонить Сладкевичу Лев не стал, тот и так измотался за последние сутки, не хватало еще работать нянькой у столичного опера. Решил, что заручится помощью дежурной группы, которая сейчас работает в отделе.

К тому же у Гурова давно уже родилось смутное раздражение к новому напарнику, он не мог объяснить его сам себе. Ведь вроде бы заботится о нем Павел, возит по всем делам, жертвуя своим временем и работой, скорее всего, из желания загладить свою вину. Только от его заботы хотелось сбежать, чересчур много и часто они общались. Оттого Гурову начинало казаться, что Сладкевич всегда слишком близко, всегда где-то рядом. Близкие Льва, его коллеги знали, что оперативнику Гурову лучше не мешать, когда тот с головой ушел в новое дело. Как дозреют выводы и рассуждения, то он их сам расскажет, а давить или заваливать вопросами – бесполезно. Не ответит, наоборот, только замкнется в себе еще сильнее, чтобы сохранить внутренний процесс, когда из отдельных кирпичиков-фактов вдруг складывалось дело с преступником, мотивом, орудием и доказательствами вины.

Правда, сейчас его размышления прервал азарт розыскника – как можно быстрее проверить свою догадку, добраться до укрытия Афанасьева и взять его. Одному на такое дело идти совсем не с руки, учитывая вчерашние травмы, да и сам жиголо отличается как крепким телосложением, так и военной выучкой. Он сможет оказать сопротивление, поэтому Лев снова выскользнул через черный ход из больницы в ночь и направился к зданию районного РОВД. По пути он снова вернулся к своим размышлениям о Сергее Афанасьеве: «Мы его автоматом записали в подозреваемые и разрабатывали лишь одну версию, ведь выгода от исчезновения женщин была только у их бывшего мужа. Мотив – деньги. Однако там, в лесу, он показал свое нутро, в стрессовой ситуации исчезла его уверенность и хладнокровие. Афанасьев рыдал, как женщина, отказывался касаться трупа, пугался вида крови. Да и, скорее всего, выбил нож из рук Бережнюка в панике, чтобы не допустить убийства. Ведь закапывание трупа легло бы на его плечи, а потом его ждали молчание и страх на всю жизнь, что его сообщник когда-нибудь проговорится. Нет, Афанасьев – совсем не убийца, он слишком труслив, чтобы убить человека. Хотя и смог подстроить свой побег, мозгов у него хватает. И, значит, он прекрасно понимал, что будет дальше, если Бережнюк оставит меня в живых. Не боялся последствий, потому что не собирался возвращаться в камеру, представать перед судом, доказывать свою невиновность.