Черная моль (сборник)

– Понимаю, – кивнула головой Ровинская и огорченным тоном добавила: – Мальчишку бы этого найти. Ведь в вашем деле профилактика так же важна, как в нашем.

В этот момент дверь открылась, и на пороге появился перепачканный, возбужденный Сергей.

…Спустя час первая машина с арестованным ушла в Москву, вскоре за ней – вторая, а потом – и пришедшая ночью по вызову Зотова третья. На даче осталась засада: ждали Тита.

В машинах, где были арестованные, все ехали молча. Разговаривать даже сотрудникам между собой не разрешалось.

Зато в третьей машине операция обсуждалась очень оживленно и, несмотря на бессонную ночь, там всю дорогу спорили и смеялись.

– Да, Иван Васильевич, – вспомнил вдруг Костя, – хотел вас спросить. Что такое… опять забыл это слово. Ну, Ровинская еще про Тита сказала, насчет его зубов.

– Диастема? – усмехнулся Зотов.

– Вот, вот.

– Это, Гаранин, значит большие промежутки между зубами. Очень важная примета. Кстати, товарищи. Вам обязательно надо знать ряд медицинских признаков и терминов.

– О господи, – комично вздохнул Лобанов. – Ну, нельзя же объять необъятное, как сказал один умный человек. Вот я, например, помню интересный случай, когда…

– А ты знаешь, – смеясь, перебил его Сергей, – что еще сказал тот же человек?

– А что? – насторожился Саша, чувствуя подвох.

– Если у тебя есть фонтан, заткни его: дай отдохнуть и фонтану.

Все громко расхохотались.

– Это удивительно, сколько Лобанов знает примеров из нашей практики, – насмешливо сказал Костя. – На все случаи жизни.

– На твоем месте, Саша, я бы давно написал книгу воспоминаний, – шутливо заметил Сергей.

– Так сказать, «Былое и думы», – тем же тоном вставил Костя.

– Смейтесь, смейтесь, – беззлобно ответил Саша. – А вот почему о нашей работе действительно ничего не напишут?

– У нас, между прочим, бывал один писатель, – усмехнулся Зотов. – Собирал, собирал материал, а потом бросил.

– Почему же? – заинтересовался Сергей.

– Говорит, тема оказалась не актуальная и явления не типичные.

– Это как сказать, – проворчал Саша. – Поймать такого, как Ложкин, задача довольно актуальная.

– Но явление, конечно, не типичное, – рассудительно заметил Костя.

– Явление-то, может, и не типичное, но весьма для некоторых поучительное, – передразнил его Саша.

– Дело теперь не в Ложкине, – задумчиво произнес Зотов, – а в тех, кто остался на свободе.

В Москву приехали около двенадцати часов дня, и Зотов разрешил всем участникам операции на два часа съездить домой.

Отдых был необходим, впереди ждала большая работа. Было ясно, что с арестом Ложкина дело далеко не закончено, наоборот, только теперь оно приобрело настоящий размах. И, как всегда в таких случаях, все были так захвачены событиями, что приказ Зотова был выполнен с явной неохотой.

Вечером того же дня Софрон Ложкин сидел на допросе в кабинете Зотова.

После обычных анкетных вопросов Зотов сказал:

– У вас солидный стаж, Ложкин. Первый раз вас судили еще в тридцать втором. За что?

– Мальчишкой был. Взяли одну церквуху под Смоленском и стукнули попика, – охотно ответил Ложкин и усмехнулся. – В порядке борьбы с религиозным дурманом.

– А следующий – в тридцать девятом году, за что?

– Тоже церквуху, под Москвой, давили духовенство.

– Судя по стилю изъятого у вас письма, вы сами принадлежали когда-то к этому сословию?

Ложкин презрительно фыркнул.

– Два года звонарем у себя в деревне был. Духовный слог я изучил позже. Все-таки церквей десять в те годы взяли. Ну, а с кем поведешься, от того и наберешься.

– А ведь вы лжете, – спокойно возразил Зотов. – И насчет первой судимости, и насчет звонаря. Первый раз вы судились за поджог, вместе с отцом. Припоминаете? Нет? Хорошо. Напомню. В том году у вас в деревне колхоз создали. Вы убили сторожа и подожгли амбар. Туда со всей деревни колхозники свели лошадей и коров. Подожгли умело. Весь скот погиб. И не звонарем вы были, а кулаком – первая кулацкая семья на деревне. Церквами вы действительно занялись, но позже. Так, что ли?

– Бухгалтерия у вас поставлена, – криво усмехнулся Ложкин. – Ну, допустим так.

– Не допустим, а точно, – поправил Зотов. – Теперь скажите, кому писали это письмо?

– Дружку одному. Я его все равно не заложу. Так что и не допытывайтесь. И вообще зря со мной возитесь, – безмятежным тоном добавил он. – Все равно убегу.

В комнату зашел Сандлер.

– Убежите? – переспросил он, усаживаясь на стул рядом с Зотовым. – Спасибо за предупреждение. Вы в МУРе еще не бывали?

– Не имел счастья, – любезно ответил Ложкин. – Все на периферии работал, там и сажали.

– Так, так, – продолжал допрос Сандлер. Скажите вот еще что. У нас есть сведения, что кто-то пытался помешать вам в той краже на Песчаной. Кто это был?

– Шут его знает, – в полном недоумении пожал плечами Ложкин. – Сам не знаю, что за фраер такой. Видно, не из ваших, а то бы мне это дельце не обделать. Но попадись он мне…

– Что же он вам сказал?

– Говорит, проваливай отсюда, не то тебе орешек. Ну, я ему кулак под нос и сунул. Он было зачем-то в карман полез, да тут точильщик из подъезда вышел, он и отскочил, а потом и вовсе смылся.

– Наверно, вашего поля ягодка.