Черная молния вечности (сборник)

Вот так-то! О, какое простое и бесконечно сложное понимание необъяснимого в этих малоизвестных строках Рубцова.

А тут еще кто-то бормочет под руку:

«Тебе хорошо! Ты давно не пьешь…»

Чего уж хорошего-то?! Хорошо там, где нас нет. Тебя б на мое место, запил бы с утроенной силой.

Надо любить свою судьбу, а потом уже себя и все остальное. И Рубцова, помнится, попрекали успехом:

«Тебе хорошо! Тебя печатают…»

Печатали через пень-колоду да и не очень охотно при жизни, но поэт на судьбу не сетовал:

Я люблю судьбу свою,

Я бегу от помрачений!

Суну морду в полынью

И напьюсь, как зверь вечерний!

Звери вечерние. Утро седое. Цветы запоздалые. А тут лезут вдруг в голову пустые слова. Или из головы лезут.

«Сложный внутренний мир поэта имеет общественное значение. Стихи предельно раскрывают перед читателем духовные противоречия автора…»

Откуда сия глупость?! Нет, сдается, что не из моей головы. Из каких-то общих статеек о литературе и искусстве. Наловчились писать, собаки. Ишь ты, кто-то запросто чего-то имеет, раскрывает, скрывает, стучит, достукивается…

А сам творец?! Знает ли он свой мир, знает ли он сам себя, в конце концов?!

Тупой и бессмысленный вопрос, как ожидание трамвая на автовокзале, как езда по железнодорожному рельсу на велосипеде, как… Да ладно, хватит изгаляться, ибо есть, не перевелись еще с рыночными реформами люди, способные ответить на сей вопрос безнадежный. Они даже книги о Рубцове пишут и не жалуются на помрачение и недостаток таланта. Правда, я и сам, волей-неволей, отношусь к ним, но на кое-что все-таки жалуюсь.

Я, например, почему-то очень скорблю по поводу отсутствия у себя военных и музыкальных способностей. А так бы давно стал генералом и пел бы под гитару не хуже Розенбаума. А может, и лучше, ведь он всего-навсего подполковник запаса, к тому же медицинской службы.

Интересно, а не был ли знаком Розенбаум с Рубцовым в шестидесятые годы?

В тот ленинградский период житье-бытье Рубцова было отмечено знакомством и приятельством со многими славными евреями города на Неве. Они вкупе с Глебом Горбовским крепко помогли ему на первых порах, в отличие от поэта-патриота, литературного генерала и гонителя Бродского – Александра Прокофьева. Да-да, это он дирижировал судилищем над Бродским. Слава Богу, что Рубцов был работягой, ишачил на Кировском заводе, а то вмиг бы привлекся за тунеядство, а потом, глядишь, и Нобелевскую премию получил. А то ведь обидно: даже премии Ленинского комсомола не удостоился за «Звезду полей». Видимо, перерос комсомольский возраст, но другие, однако, её в пенсионных годах получали – и неведомо за что, может быть, за ненаписанное.

Когда б вы, знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда…

Величественно оборонила царственная Ахматова.

Знаем! Знаем!! Очень даже хорошо знаем!!!

И сора кругом полно… И стыда почти никто не ведает.

А стихи вот что-то тяжело растут. Почти не растут…

А может, все-таки не из сора?..

И не без стыда?..

И все-таки интересно: был знаком Розенбаум с Рубцовым или нет? Есть какое-то неуловимое созвучие в их фамилиях.

Поэты прощают людям все, но поэтам, как правило, ничего не прощают. За редким исключением, подтверждающим правило.

Глава вторая