Черная невеста

В этот раз ладаном не пахло, только гвоздикой и кофе. Флоренс присела в книксене и, дождавшись кивка, опустилась в кресло напротив дяди. Тот заканчивал какое-то письмо, пришлось ждать – несколько минут, если судить по бегу секундной стрелки на часах, стоящих тут же, на столе. Тяжелые, с малахитовым корпусом, они шли совершенно бесшумно.

В кабинете раздавались лишь дыхание и скрип пера по бумаге.

Наконец дядя закончил, отложил перо и оставил письмо высыхать. Он посмотрел на Флоренс – пристально, не улыбаясь, и сердце снова ушло вниз. Дядя будто бы смотрел не на племянницу, а на отчет поверенного о положении дел на рынке акций. Флоренс не выдержала и отвела взгляд на угол стола рядом с собой. Там лежала стопка газетных вырезок.

– Возьми, – велел дядюшка, и Флоренс повиновалась.

Это были скучные сводки из мира, о котором Флоренс знала, но редко задумывалась, – там приобретали компании, разорялись или богатели, получали или покупали титулы мужчины вроде самого лорда Силбера. Богатые и взрослые, иногда почти старые. Те, кого она не увидела бы в гостиных за вечерним чаем или в ложах театра, которые просматривались с ее места. И на прогулках в парках они тоже появлялись редко.

– Со стороны моей жены весьма любезно выводить тебя в свет, – сказал дядя.

– Я очень благодарна ей, сэр, – произнесла Флоренс тихо.

Газетная краска моментально сделала кончики пальцев серыми.

– Это превосходный опыт, необходимый каждой леди, и я поощряю его. Но стремление найти тебе жениха в этом кругу лишено смысла. Я сказал леди Кессиди об этом вчера.

Флоренс промолчала.

– Среди светских франтов мало толковых юношей, а среди тех, кого привечает моя жена, и того меньше. Развлечения, Флоренс, для тех, у кого есть на них право. – Он покачал головой. – Я не отдам тебя прожигателю жизни, как твой отец. Посмотри внимательнее. – Он указал на вырезки. – Это мои партнеры в делах, и некоторым нужна молодая красивая жена.

Значит, вот как, подумала Флоренс. Она попыталась вспомнить, о чем они говорили здесь в прошлый раз, при отце Сэмюэле. Тогда лорд Оливер пообещал сам выбрать ей мужа.

«До середины осени ты будешь помолвлена».

– Брак – это сделка, Флоренс, – сказал дядюшка и позвонил в колокольчик, чтобы вызвать горничную. – Я хочу, чтобы эта сделка была выгодна для нас всех. Ты обретешь опору в жизни, кто-то из этих достойнейших господ, – он кивнул на вырезки в ее руках, – найдет для своего дома хозяйку, а я не сомневаюсь, что ты будешь хорошей хозяйкой; твое образование и воспитание располагают к этому. А я укреплю свои связи и буду уверен, что потраченные на твое приданое средства не исчезнут без следа. У тебя есть время подумать, а я приглашу этих людей к нам.

Он отвлекся на минуту, чтобы отдать горничной распоряжения: что-то там насчет чая и успокоительного отвара в комнату юной мисс Флоренс.

Ей и правда на минуту сделалось дурно, а потом все происходящее показалось не ее жизнью, а сценой из книги. Чем-то нереальным, придуманным, а Флоренс лишь созерцала это со стороны, глубоко погрузившись в историю, написанную кем-то и изданную на бумаге.

Флоренс еще раз посмотрела на вырезки. На некоторых были портреты, правда, не дагеротипные снимки, а искусные гравюры. Лорд Монтгомери носил пенсне, которое терялось на его широком лице. У лорда Маккензи был острый, как булавка, взгляд: даже с бумаги он смотрел так, что Флоренс стало не по себе. Лорд Найтингейл, самый старый из всех, казался добрым дедушкой, волосы его были белыми, а морщины избороздили лоб и щеки.

Интересно, что стало с их женами? Или они прожили жизнь холостяками и вот сейчас, когда пришла пора думать о том, кому передать накопленные богатства, решили остепениться?

Дядя задавал Флоренс еще какие-то вопросы: о прогулках, театрах, о том, поладили ли они с Матильдой, – странная заинтересованность для того, кто прятал племянницу в пансионе и предпочитал оплачивать счета, не глядя ни на саму Флоренс, ни на медали и грамоты, полученные ею за учебу. Но Флоренс отвечала мягко и покорно, чтобы ненароком не вызвать в дядюшке приступ гнева.

Она была странно спокойна, двигалась как в полусне, пока шла до комнаты, – там ее ждали чайник, от которого поднимался ароматный пар, и блюдо с сэндвичами. Пахло валерианой, ветчиной и свежим хлебом. Дождавшись, пока горничная, сервировавшая чай, уйдет, Флоренс подошла к туалетному столику и нашла свои пилюли. И только потом, почувствовав, как туман в голове начал рассеиваться, села читать газетные вырезки.

Дядя все-таки предоставил ей выбор, пусть и ограничил его. Значит, Флоренс может попытаться сделать так, чтобы ее жизнь и судьба сложились наилучшим образом из возможных.

Все остальные варианты в этот миг почему-то исчезли из ее головы.

Ночью прошла гроза, так что утром в Саду Роз было мокро и пахло свежестью. И цветами. Ливень словно бы вымыл из города все его гадкие запахи, оставив воздух чистым, и сейчас Ронан с наслаждением дышал им. Когда еще удастся?