Черная невеста

А будущий муж, подумала Флоренс, оставит ли он ей право тратить два дня в месяц на это служение? Или у нее будут иные обязанности: вести приемы, угощать вечерним чаем светских дам, растить детей, когда те появятся? От мысли про детей стало холодно в животе. Деторождению предшествовала некая иная обязанность жены, и все, что слышала о ней Флоренс, смущало и пугало.

– О чем задумалась, дитя мое?

Флоренс вздрогнула, обернулась и тут же едва не покраснела.

Отец Сэмюэль, черная фигура рядом с серой колонной, вышел на свет. Запах ладана смешался с запахом цветущих роз.

– О смирении и покаянии, святой отец. – Флоренс опустила ресницы и низко поклонилась.

– Похвальные мысли для юной леди, отдыхающей после трудов на благо общества. – Отец Сэмюэль улыбнулся. – Твой брат приехал за тобой, я провожу тебя.

– Спасибо, отец Сэмюэль!

Она еще раз поклонилась и пошла за ним по тенистым коридорам.

– Я слышал, Флоренс, что ты становишься светской леди, – сказал отец Сэмюэль, повернув голову в ее сторону.

– Леди Кессиди любезно берет меня с собой, когда ее с моими кузинами приглашают куда-то, – ответила Флоренс осторожно.

Отца Сэмюэля она знала давно, с самого детства, – именно он взял на себя заботу о леди Голдфинч и маленькой Фло, когда те остались одни. Именно он помог пристроить матушку в обитель Святой Гертруды, где она и оставалась до сих пор под бдительным надзором сестер и врачей. Именно он посоветовал пансион для Флоренс, и он же давал ей работу, простую, но помогавшую потерянной девочке чувствовать себя нужной и полезной. Отец Сэмюэль не ругался, как дядя, и не был жесток в наказаниях, но раньше Флоренс боялась его разочаровать. Вдруг после этого она окажется в ледяной бездне, куда попадают все грешники? Отец Сэмюэль не забывал рассказывать ей и об этой бездне, и о том, что есть благодетели для девицы: скромность, послушание, доброта и отзывчивость.

Светские рауты от скромности были очень далеки.

– Я рад, что ты выходишь в люди, дитя, – с мягкой печалью сказал отец Сэмюэль. – Но не забывай, что в мире немало волков и столь нежный агнец, как ты, может стать их добычей, если будет неосторожен. Ты же осторожна, Флоренс? – Он замедлился, чтобы она поравнялась с ним, и посмотрел ей в глаза. – Помнишь ли ты, что бывает с девицами, выбравшими темную дорогу легкомысленных удовольствий?

Взгляд у него был внимательный и полный словно бы отеческой тревоги. Флоренс все-таки покраснела. Она не знала, что ответить, но странный стыд за то, что поддалась уговорам леди Кессиди и позволила себе пикники, мороженое и несколько танцев с кавалерами, такими же неловкими, как она сама, кольнул сердце.

– Я с тревогой отдаю тебя твоему кузену, Флоренс, и предпочел бы отправить тебя домой в сопровождении одной из наших сестер-монахинь, – громким шепотом добавил отец Сэмюэль, не дождавшись ответа. – Бенджамин был хорошим мальчиком, но я боюсь, что душа его склонна к пороку. Не из злобы, а из слабости воли.

На смену стыду пришло странное чувство. Возмущение. Флоренс с шумом выдохнула и заставила себя промолчать, хотя язык обожгли слова в защиту кузена. Он же хороший, хотела ответить Флоренс, он умный и добрый, просто он… запутался? Или отец Сэмюэль прав: Бенджи хороший мальчик, которому не хватает силы воли противостоять тем самым легким удовольствиям? Потому он приходит домой глубокой ночью, пропускает воскресные службы и избегает женитьбы. А леди Кессиди, Флоренс слышала это, часто ворчит на его интрижки с женщинами, к которым саму Флоренс не пустили бы в одну комнату.

– Я люблю кузена Бенджи, – ответила она. Это далось с трудом: слова вдруг стали будто острые камушки. – Какая бы жизнь ни была у него за пределами дома моего дядюшки, он не позволяет ей проникнуть в этот дом, потому, отец Сэмюэль, здесь вы можете не волноваться.

– Любовь благородна, дитя. – Он покачал головой. – И чистая душа, ведомая благородной любовью, способна творить чудеса. Может быть, твой свет и твое смирение станут для юноши спасением. – Он остановился и, развернувшись, осенил Флоренс священным знаком.

– Благодарю вас, святой отец. – Флоренс еще раз поклонилась, а затем поцеловала перстень на протянутой руке.

Ощущалось это неловко, словно Флоренс заставили вернуться лет на пять назад, в то время, когда в пансионе одна из монахинь каждый день обсуждала с ученицами поучительные рассказы о пороке и добродетели.

Некоторые девочки потом высмеивали строгую мораль, и Флоренс часто ловила себя на том, что эти девочки были не так уж и неправы.

До конца коридора они с отцом Сэмюэлем прошли в молчании, но в просторном холле обители, где сновали туда-сюда сестры, а у дверей уже собиралась очередь из бедняков, которым сегодня раздавали хлеб, отец Сэмюэль тихо спросил:

– Ты же помнишь, что в обители Святой Магдалены всегда можешь найти прощение и поддержку?

Флоренс подняла на него взгляд и кивнула.

– Конечно, отец Сэмюэль! – Она потянулась развязать узел фартука на спине. – Не было ли вестей от матушки?