Черная невеста

Первый гость приехал. Леди Кессиди стряхнула с юбок что-то невидимое и кивнула мужу. Тот встал и подал ей руку. По его лицу было заметно, что все происходящее не доставляет ему удовольствия и он принимает это как необходимость. Оливер Силбер следовал светским ритуалам, знал их блестяще, но – Бенджи не раз это говорил – не всегда одобрял, считая некоторые суетливой чушью. От других, впрочем, особенно от младших членов семьи, он требовал беспрекословного подчинения правилам. Бенджамина это раздражало, в том числе поэтому он бунтовал.

Матильда оторвалась от книги, заложила страницу ленточкой и спрятала «Опыты геометрии» под диванной подушкой. Они с Дженни переглянулись и кивнули друг другу. Сестры Силбер надели платья того же незабудкового оттенка, только ленты были серебристые, словно леди Кессиди пыталась тем самым подчеркнуть разницу между дочерьми и Флоренс.

– Это же первый званый ужин дорогой кузины? – спросила Дженни у брата.

Смотрела она при этом на свои пальцы, делая вид, что пытается понять, не забилась ли сквозь перчатки под ногти какая-нибудь грязь.

Бенджамин, который стоял у окна, скрестив на груди руки, ответил без улыбки:

– Да, и, если ты решишь испортить его, дорогая сестрица, поверь, я найду, какие твои маленькие секретики рассказать нашему отцу.

Флоренс вспыхнула, Дженни тоже. Матильда с интересом посмотрела на них.

– Как ты мог подумать, что я захочу кому-то что-то испортить, – презрительно фыркнула Дженни. – Я уверена, дорогая кузина сама с этим блестяще справится!

Бенджамин сощурился, а Матильда неодобрительно покачала головой.

– Замолчи, Дженни, – сказала она и встала. – Даже твою красоту злой язык испортит без труда. Пойдемте. Думаю, пора.

Колокольчик позвонил еще раз, а потом еще. Слуга открыл дверь, и им действительно пришлось покидать уютную гостиную и идти в неизвестность, полную людей, правил и звона хрусталя.

– Матушка запретила ей кое-что, – шепнул Бенджи Флоренс на ухо, пока они шли по коридору, приотстав от сестер. – Впрочем, сама увидишь.

Увидеть было несложно – медовые кудри лорда Дугласа Флоренс разглядела бы и в стотысячной толпе. Он стоял у камина, разговаривал со смутно знакомой дамой и, оглядываясь на свое отражение в зеркале, нервно поправлял то волосы, то галстук. Дженни так и застыла, Матильде пришлось мягко толкнуть ее в спину. Бенджамин усмехнулся, а лорд Дуглас, мазнув по девушкам словно бы случайным взглядом, вернулся к беседе.

Потом он, конечно, подошел к ним, чтобы поклониться и выразить радость от встречи. Флоренс показалось, что на лице Дженни за вежливой улыбкой так и проступают разочарование и обида.

Летние сумерки сгустились, слуги зажгли огни, и сразу стало уютнее. Хрусталь и зеркала засверкали, просторная гостиная заполнялась людьми. Пришлось много улыбаться, отвечать на приветствия и вспоминать имена тех, с кем Флоренс успела познакомиться, – иногда это давалось с трудом. Горло пересохло, и Флоренс попросила у слуг бокал холодного лимонада. С ним она спряталась у колонны, чтобы хоть минуту отдохнуть и выровнять дыхание. Бережно уложенные локоны, казалось, взмокли и начали липнуть к шее, а вплетенные в них проволочные стебельки незабудок кололи кожу.

Голос дяди, раздавшийся из-за спины, заставил Флоренс вздрогнуть.

Она обернулась. Лорд Силбер поймал ее взгляд и кивнул, а после жестом приказал подойти ближе.

– Флоренс, – сказал он мягко, будто собирался отчитать ее за провинность, но понимал, что она и сама достаточно прониклась собственной виной. – Я хочу представить тебя своему доброму другу и надежному партнеру лорду Лайонеллу Маккензи. Лорд Маккензи, – он обернулся к собеседнику, который до того казался Флоренс, растерявшейся от голосов и огней, просто темной фигурой, – моя племянница Флоренс Голдфинч. Будьте знакомы.

В жизни взгляд лорда Маккензи был таким же острым и злым, как на гравюре, – Флоренс почувствовала себя мотыльком, которого прикололи булавкой к дощечке, чтобы развернуть крылья и закрепить под стеклом. Лайонелл Маккензи изучал ее несколько секунд – напряженно, словно пытаясь составить мнение о потенциальной невесте, после чего его лицо странно дернулось: он моргнул, поджал губы и нехотя, через силу улыбнулся, будто давно этого не делал и успел разучиться.

– Весьма счастлив увидеть вас, мисс Голдфинч, – сказал он, прикладывая руку к груди и коротко склоняясь.

Голос у лорда Маккензи был холодным и глухим. Он точно не испытывал радости от знакомства, впрочем, неприязни, кажется, тоже.

Возможно, подумала Флоренс, эмоции чужды ему. Она поклонилась в ответ.

– Я тоже рада знакомству, лорд Лайонелл.

Стоило протянуть руку, но Флоренс замешкалась, не зная, не оттолкнут ли ее ладонь. Все-таки в жизни лорд Маккензи оказался куда более пугающим, чем на портрете. Худое лицо с резкими тенями, острые плечи, вытянутые, почти паучьи конечности, руки и зачесанные назад темные волосы – он был похож на человека, истощенного болезнью.

– Иди, Флоренс, развлекайся, – приказал дядюшка.