Черная невеста

Может быть, он привык к числам и конторским книгам или к заумным юридическим документам – Флоренс знала, как они косноязычны, потому что читала некоторые письма и отчеты в обители. А к людям не привык, и для него этот ужин похож на птичий базар. Бенджамин, правда, говорил про лорда Маккензи другое: мол, тот жестокосердный скряга, злобный старик, в доме которого зимой не топят нигде, кроме покоев хозяина. И еще будто лорд Маккензи любит охоту, свирепую, кровавую, и в его поместье в соседнем графстве одно время каждую осень пропадали люди, домашние кошки и бродячие приходские псы. Но это слухи, уточнял Бенджи, верить им не стоит. Люди о богачах вообще всякое говорят.

Сейчас Бенджамин был где-то на другом конце стола, Флоренс не видела его, только слышала иногда голос и смех.

– Вы отличаетесь от сестер, – сказал вдруг сэр Эдвард тихо, не для всех – для одной лишь Флоренс.

Она вздрогнула, испуганная тем, что кто-то заговорил с ней, и не просто кто-то, а взрослый богатый лорд с золотой вышивкой на рукавах сюртука. Стоило ответить. Флоренс судорожно пыталась придумать достойную реплику, чтобы сэр Эдвард ни в коем случае не решил, что она флиртует или напрашивается на комплимент. Вот уж это она успела заметить в знакомых девицах! Почему-то подобное всегда вызывало неприязнь.

Флоренс подняла голову и смогла выдавить из себя только:

– Простите?

Сэр Эдвард улыбнулся и отвел взгляд.

– Силберы все белой масти, – сказал он. – А вы рыжая. Я бы сказал, золотистая, а не серебряная. И глаза у вас не как замерзшее озеро, а как добрый крепкий бренди.

Он бросил это легко, будто о погоде говорил, но Флоренс почувствовала, как краснеет. Леди Тулли осторожно сжала ее предплечье – и стало легче.

– Мисс Голдфинч, видимо, пошла в отца… – предположила она, и сэр Эдвард заинтересованно приподнял одну бровь.

Смотрел он на Флоренс. Она кивнула:

– Все так, милорд.

– Голдфинч, – произнес он тихо, словно уловил что-то знакомое и сейчас пытался вспомнить. – Голдфинч, рыжий. Я слышал о Томасе Голдфинче! – оживился он. – Талантливом пейзажисте из Эйдина. Один мой добрый друг любит его работы. Уж не…

Флоренс покраснела окончательно.

– Неужели?

– Сэр, я…

– Томас Голдфинч? – переспросил лорд Дуглас, пожалуй, громче, чем следовало. – У которого жена сошла с ума из-за его опытов в алхимии? Я слышал, она была…

Сэр Эдвард посмотрел в его сторону так, что на миг показалось, будто воздух стал тяжелым, а свет померк. Лорд Дуглас осекся и замолчал, но в его глазах читалось неистовое любопытство, и он смотрел на Флоренс уже иначе. Не как на прелестную дурочку, приложение к сестрам, за одной из которых он явно ухаживал, а как на отблеск сенсации, живое свидетельство чего-то невероятно интересного.

Дядя тоже смотрел на нее. А взгляд его и правда напоминал сейчас замерзшее озеро.

Лорд Маккензи, почуявший неладное, озирался по сторонам.

Ладонь леди Тулли, теплая и мягкая, накрыла ладонь Флоренс под столом. Это вдруг придало сил и заставило подступившие было слезы если не исчезнуть совсем, то застыть.

– Простите, сэр. – Флоренс посмотрела на сэра Эдварда прямо. – В этом доме не стоит упоминать моего отца.

На его лице читалось искреннее раскаяние. Он медленно кивнул и приложил руку к груди.

– Я сожалею, мисс Флоренс, – сказал он глухо. – И постараюсь исправить ситуацию, насколько это возможно. А пока позвольте развлечь вас беседой о более приятных вещах.

Глава 6

Ужин закончился мирно и очень поздно. Флоренс к тому моменту мечтала побыстрее сбежать к себе в комнату, снять платье и вытащить все заколки из волос, а потом нырнуть под одеяло. Она устала сидеть с прямой спиной, устала от мельтешащих слуг, а больше всего устала от разговоров.

С ней, правда, почти никто не говорил дольше, чем требовал этикет: с племянницей хозяина дома следовало хотя бы поздороваться и перекинуться парой фраз о погоде или о еде, не интересуясь, впрочем, слишком глубоко ее прошлым. Интересоваться прошлым как раз не подобало, за что Флоренс была невероятно благодарна человеку, придумавшему все эти правила.

Лорд Маккензи подошел к ней сам, когда дамы отправились в чайную комнату, а лорды – в комнату для курения и игры в карты. К тому моменту в парадной столовой они остались едва ли не одни.

– Флоренс Голдфинч, – сказал он и замер, рассматривая ее, высокий и худой, с узким лицом и острым подбородком, который сейчас чуть задирал. – Дочь Томаса Голдфинча, значит.

Флоренс почувствовала, как плечи покрываются мурашками – и совсем не из-за вечерней прохлады. От голоса лорда Маккензи веяло чем-то холодным и затхлым, как из подвала.

– Лорд Маккензи? Вы что-то хотели спросить у моей дорогой кузины? – Теплая рука Бенджамина легла ей на плечо. – Простите Флоренс, она утомилась сегодня.

Лорд Маккензи недобро сощурился и дернул узким ртом. Флоренс подумала, что губы у него такие тонкие, словно он постоянно их поджимал – вот и застыли так навсегда. Глаза под нависшими бровями сверкнули.