Черная невеста

– А что? Я просто вышла развеяться, – сказала она с ледяным спокойствием. – Пока вы все нянчитесь с этой обморочной. Ах, – ее рука взлетела вверх, картинно прижимаясь ко лбу, – мне стало плохо, потому что вокруг слишком много людей!

– Дженни.

Бенджамин произнес ее имя с печальным укором. Это подействовало лучше, чем если бы он попытался объяснить сестре, что быть доброй – куда более правильная стратегия, чем быть стервой. Дженнифер тяжело вздохнула и села рядом с ним. Запах амбры и шоколада усилился.

– Я… – Она комкала в пальцах край накидки, и Бенджамин, не выдержав, перехватил ее руки – ледяные.

– Тсс, сестренка, – сказал он утешающе. – Назовешь мне его имя?

Она замотала головой.

– Нет! Ты же поймаешь его и запретишь…

– Ночные свидания, дорогая, – это очень, очень неосторожно, – строго заметил Бенджамин. – А если бы вас застал не я?

Она замолчала, явно уязвленная: слова попали в точку. Кто-то не слишком думал головой.

– Вот именно. – Бенджамин крепче сжал ее руки. – Домой пойдем вместе, я скажу, что мы вышли подышать после столь сложного дня. Но… Обещаешь мне не натворить глупостей? Раз уж имя называть не хочешь.

– Смотря что ты подразумеваешь под глупостями, – хмыкнула Дженнифер, к которой вернулось самообладание. – Уж поверь, лишнего я никому точно не позволю!

Она не позволит, подумал Бенджамин. Ни одна из его сестер не позволит никому обидеть ее саму или вторую сестру. Так что тому малому, который успел сбежать и наверняка сейчас пробрался через калитку с другой стороны сада, пожалуй, стоит подумать, кто он в этой игре – бабочка или коллекционер с сачком.

Бенджамин увел разговор в сторону: зачем спрашивать Дженни прямо, она все равно не ответит! А вот отвлечь ее, задавая вопросы о гостях, и потихоньку вычислить интерес, было несложно.

Тем более Бенджамин тоже любил дорогие духи. И разбирался в них отлично. Значит, вычислить поклонника сестры – слишком дерзкого, на его взгляд, – сможет.

У Эдварда Милле было четыре сестры. Младшей – Селестине, позднему ребенку и матушкиной любимице, – недавно исполнилось пять. Поппи и Даяну, погодок, часто принимали за близнецов, а они с радостью поддерживали это заблуждение: носили одинаковые платья, шляпки с похожими лентами, даже волосы заплетали так, что со спины их было не отличить друг от друга.

Клара, старшая, была умной и тихой, совершенно не по-детски спокойной и рассудительной, словно бы к своим пятнадцати напиталась странной, нездешней мудростью и повзрослела. Не только Ронан замечал это. Сеньора Глория, которая оказалась вхожа в дом Милле настолько, что успела побывать на нескольких семейных обедах, как-то случайно сказала Ронану, что у Клары, должно быть, случилось в прошлом то, что оставляет след. Оно не сломало ее, но заставило расти иначе, чем другие дети. Иначе даже, чем сестры. Ни Эдвард, ни Имоджена ни о чем таком не говорили, а Ронан не лез в их дела. Он знал, что в доме Милле много любви – настоящей, теплой, семейной любви, которой здесь щедро делились с другими. Даже когда старший лорд Милле умер, этой любви не убавилось. Только леди Имоджена стала строже, а мисс Клара тише.

Сейчас Поппи и Даяна носились по саду вместе с собакой, золотистым ретривером Спайком, а Клара читала, сидя на подушках под деревом. Леди Имоджена не считала подвижные игры вредными или недопустимыми для девочек, но Ронан мысленно посочувствовал нянькам и прачкам, которым потом отстирывать белые платья от пятен травы, грязи или собачьих слюней, пришивать оторванные кружева и искать по саду ленты и пуговицы.

Эдвард иногда смотрел в сторону сестер, проверяя, все ли хорошо. Они с Ронаном прогуливались вокруг зеркального пруда. От воды тянуло прохладой, белые звезды кувшинок плавали по зеркальной глади, было тихо – и не скажешь, что ты почти в самом центре столицы. От остального мира сад отделяли крепкие стены старого особняка и высокая кованая ограда, перед которой росли колючие кусты шиповника. Он отцвел, на ветвях наливались красноватые тугие ягоды, и лишь кое-где вдруг мелькал цветок-другой.

– Я считаю, что сеньора дель Розель легко пройдет испытание, – сказал Ронан.

В этом и правда не было ничего сложного: сеньору ждали скучнейший допрос в Ордене и Зеркало Истины – заклятие, заставляющее настоящие намерения проступать сквозь любую ложь. Обойти его было почти невозможно. После этого, если… Нет, когда все будет нормально, Глория получит от Ордена разрешение на колдовство в Логрессе. И станет стригоей принцессы уже на бумаге. Перед законом этой страны.

Интересно, принцесса этого и добивалась? И только ли в ее деликатных проблемах дело? Впрочем, будь здесь какой-то подвох, Эдвард бы не позволил сеньоре дель Розель и головы из дворцовых покоев высунуть.

– Я не сомневаюсь в Глории. – Эдвард заложил руки за спину. – Но не задурила ли она тебе голову, друг мой?

Ронан посмотрел на него, не скрывая изумления.