Черная невеста

– Ты считаешь, что она могла бы задурить мне голову? – спросил он с той интонацией, с которой сыны Эйдина уточняют, не назвал ли собеседник случайно их матушку или сестру гулящей девкой, а их самих трусливыми псами.

После таких вопросов обычно следовал мордобой, но, конечно, Ронан не собирался вызывать друга на кулачный поединок.

– Ни секунды в тебе не сомневался, ловец Макаллан, – усмехнулся Эдвард, но тут же снова стал серьезным. – Сеньора дель Розель хитра и умна. Мне важнее понять не то, пройдет ли она испытание при комиссии, а то, что ты думаешь о ней.

– То есть не задурит ли она головы наших почтенных мужей?

– Не совсем так. – Эдвард поднял с тропинки большую палку и свистом подозвал Спайка. Палка отправилась в полет, пес за ней, а две смеющиеся девчонки за псом. – Моя матушка говорит, что ей нравится Глория. Моим сестрам нравится Глория. Его Высочеству принцу-регенту тоже очень нравится Глория – настолько, что за бокалом вина он рассказывает мне о песнях картахенских хитанос, которые нашел невероятно близкими своему сердцу. Даже мне нравится Глория, она приятная собеседница и демонически красивая женщина. – Уголки его губ растянулись в почти мечтательной улыбке. – Но она не нравится некоторым фрейлинам Ее Высочества, а еще ряду почтенных лордов в совете и, что уж таить, не нравится королевскому врачу, на которого работает. Я, правда, склонен считать, что это профессиональная ревность к женщине и чужестранке, но, Ронан Макаллан, быть может, я ошибаюсь?

Мечтательность исчезла. Лицо Эдварда стало серьезным и даже тревожным. Он смотрел вперед, под сень яблонь, где носились собака и две его сестры, и видел что-то совсем другое.

У Донны Луны два лика, подумал Ронан. Светлый – невеста, верная подруга, дарящая свет во тьме. И темный – лик гнева и злой магии, что берется из источника, полного мглы. Он успел прочитать кое-что о хитанос и их магии – и их богине, которая любила женщин куда больше, чем мужчин.

В Эйдине была своя гневливая богиня, трехликая Морригу, мать ночи, магии и скорби, Воронья королева. Ей поклонялись ведьмы Холмов, к ней шли одержимые местью вдовы, жертвы насилия, за которых некому заступиться, и отвергнутые девицы. Морригу не разбиралась, был кто-то виноват или нет, она приходила черной бедой, дарила своим просительницам власть насылать проклятия.

Ронан испытал эту власть однажды и больше не хотел бы обижать жриц опасных, мстительных богинь. В том числе потому он и стал ловцом: кто-то же должен противостоять злому колдовству и отделять злонамеренность от безысходной ярости загнанного в угол существа, которая – Ронан знал это – тоже иногда оборачивалась проклятиями. Ловческий Кодекс разделял эти явления, но, увы, не все ловцы стремились дойти до самой сути.

– Мне тоже нравится Глория, – признался Ронан и поймал любопытный, хитрый взгляд. – Возможно, она задурила голову мне, а возможно, действительно не желает ничего плохого ни Ее Высочеству, ни Логрессу, ни кому бы то ни было еще. Знаешь… а вы, кстати, похожи.

Эдвард склонил голову набок: мол, я внимательно слушаю.

– Ты любишь сестер и мать, – пояснил Ронан и посмотрел под дерево, где сидела Клара. – Любишь собак, не обижаешь девиц, я не слышал ни от кого о тебе и плохого слова. Но я знаю, что ты можешь убить человека и твоя рука не дрогнет.

Эдвард промолчал. Лицо его на миг стало жестким, сквозь портрет хорошего логресского мальчика, как называла его леди Тулли и ей подобные, проступило что-то иное. Но стоило Эдварду тряхнуть головой, как это исчезло.

– Вот так и леди Глория, – закончил мысль Ронан. – Она не хранит в доме запрещенных вещей, не практикует темную магию, но случись что действительно серьезное, пожелай кто-то причинить вред ей, и, я могу поспорить, она убьет обидчика шпилькой для волос. И обставит это как самозащиту. Поэтому, друг мой, я скажу так: я выступлю за то, чтобы комиссия разрешила сеньоре дель Розель получить лицензию мага. Но я бы не стал доверять ей от и до.

Они прошли еще несколько метров в молчании, пока Спайк вился вокруг, требуя внимания хозяина.

– Я тебя понял, – сказал Эдвард, машинально гладя пса по ушам. – Но ты будешь лично следить…

– А вот тут, лорд Милле, вы влезаете не в свою юрисдикцию, – усмехнулся Ронан. – Право слово, что у вас за привычка портить чудесный день разговорами о работе!

День и правда выдался чудесный: солнечный и теплый. Жара словно бы отступила на время, и сейчас, за полдень, воздух еще не раскалился до невозможной духоты. Свежий ветерок то налетал, то исчезал куда-то, в тени деревьев было почти прохладно.

– Ты задержишься на обед? – спросил Эдвард, не оборачиваясь.

Он наклонился, чтобы поднять с земли очередную палку.

– Если ты приглашаешь и если твоя матушка не против.

– О нет, она точно не будет против. – Почему-то казалось, что Эдвард вдруг впал в задумчивость. – Но завалит тебя вопросами. День рождения Клары близко. Матушка хочет дать небольшой бал в ее честь.

– Ей же пятнадцать? – на всякий случай уточнил Ронан.

В Логрессе выходили в свет с шестнадцати, но исключения, конечно, случались.